Этой мечте уже тридцать лет. Звучит апокрифично. Немного напускно, особенно для беседы всего с одним репортером. Но я снова и снова возвращаюсь в Кливленд, день за днем провожу с Мартиной Латессой, и мне становится ясно, что убийство соседа всё время крутится у нее в голове. За эти годы она много раз пыталась найти его дело, найти имя того детектива отдела убийств. Но в 1980-х система была совсем другой, не компьютеризированной, и ничего раскопать не удалось. Иногда Мартина встречает в коридоре кого-нибудь знакомого – офицера особого подразделения, патрульного, стажера, и убийство соседа всегда всплывает в разговоре. Как-то раз Латесса взяла меня с собой в отдел убийств, зашла внутрь и обратилась ко всем сидящим: «Ну что, появилось для меня местечко? А это – Рэйчел Ненавижу-Кливлендскую-Полицию Снайдер». Ее желание попасть в отдел убийств уже стало дежурной шуткой. Один детектив спрашивает, нашла ли она то старое дело, о котором все время рассказывает. Мартина говорит, что пока нет, но скоро найдет, пойдет в подвал, где хранятся все рукописные материалы. Как-то утром перед визитом в суд она встречает одного из своих наставников. Сейчас он на пенсии и иногда выходит поработать охранником в суде. Латесса спрашивает, есть ли у нее шанс попасть в убойный отдел, возьмут ли ее, когда откроется новая вакансия. «Почему ты хочешь там работать? – спрашивает старый полицейский. – Там же нечего раскрывать. Все мертвые». Он говорит, что у него есть футболка с надписью Мой день начинается, когда заканчивается твой (несколько месяцев спустя я рассказываю об этом слогане отставному офицеру в Сан-Диего, и он говорит: «Ну да, в каждом отделе полиции у кого-нибудь есть такая»).

Линн Несбитт, правозащитница жертв домашнего насилия, стол которой стоит в кабине прямо напротив стола Мартины, говорят, что они даже думать не хотят, что будет, если Латесса уйдет. Да и сама Мартина не уверена, как поступить. Детектив не говорит о своей уникальности, но, думаю, осознает ее. Краснеет от комплиментов, саркастически отмахивается от них (среди ее любимых фраз: «Врешь как дышишь» и «Ну что за дерьмо ты несешь»). Мартина всю жизнь работает в мужских коллективах, и сейчас, возможно, впервые за всё время карьеры в правоохранительных органах, то, что она женщина, – преимущество. Насколько я могу судить из своего опыта, у мужчин не получается так разговорить потерпевших. Даже детективы из подразделения Латессы, несмотря на профессионализм, очень редко добиваются такого же уровня сотрудничества со стороны жертв. Согласно отдельным статистическим данным, в некоторых юрисдикциях со следствием сотрудничает не более 20 % жертв. И по всей стране до сих пор достаточно полицейских, которые считают, что если жертва не идет на контакт, то нет смысла даже составлять заявление, и уж тем более возбуждать дело.

Мартина ходила в католическую школу – носила форму, и всё такое. Хорошая девочка. Но жила она в неблагополучном, опасном районе. Шла из школы, перепрыгивая через использованные шприцы. Могла только смутно догадываться, зачем они нужны. Ей предлагали покурить травки, выпить пива, попробовать какой-нибудь наркотик, но у нее на всё был один ответ: нет. Нет, нет, нет. Потому что идея стать детективом убойного отдела плотно засела у Мартины в голове еще в девять лет, и она ни разу, ни на день не отступилась от цели. Она не поддавалась соблазнам. Жила в гетто, но не была его частью. Ее родители ссорились, но в их доме не было места жестокости. Мартина говорит, что в ее семье отец был головой, а мать – шеей.

Как-то раз Мартина, которой тогда было десять или двенадцать, сидела в гостях у родственницы. Муж женщины вернулся домой, и начал ее избивать. Мартина до смерти испугалась. Она выбежала из дома и бросилась к телефону-автомату в конце улицы. Позвонила старшему брату, рассказала, что происходит. «Я даже не догадалась позвонить в полицию», – говорит Латесса. Брат пришел, они вернулись в дом, но к тому времени мужчины уже и след простыл, а родственница Мартины сказала, что всё в порядке, ничего особенного не произошло, даже и вспоминать нечего.

Помимо работы в полиции, определяющую роль в жизни Мартины играет спорт. В выпускном классе средней школы она приняла какой-то наркотик, который ей дала подруга (она не рассказывает, что это было), и вылетела из баскетбольной команды. Тогда для нее это было ударом. Мартина с седьмого класса серьезно занималась баскетболом. Была, возможно, самой подающей надежды спортсменкой среди своих двенадцати братьев и сестер; у нее от природы отлично получалось всё от софтбола до гольфа, но в то время больше всего она любила именно баскетбол. Латесса узнала от знакомого о том, что местная футбольная лига устраивает просмотры в кливлендских общественных оздоровительных центрах. Мартина была очень талантлива, так что ее сразу приняли, и весь выпускной класс она играла в команде лиги на матчах по всему городу, и для нее, оторванной от реального мира девочки из католической школы, это стало экспресс-курсом закона улиц. Неожиданно для себя Латесса подружилась с соседями, которых раньше совсем не знала, хотя они всё это время жили рядом. Мартина сдружилась с сестрами Козиол – девушки относились к спорту так же серьезно, как и она сама – и одна из сестер, Марианна Козиол, предложила Мартине работу детского тренера в рекреационном центре Каделл. Именно там впоследствии был убит Тамир Райс.

«Сестры Козиол закалили меня», – рассказывает Латесса. Она тренировала шести– и семилетних, юниорскую лигу и вела летнюю программу по детскому бейсболу. Позже Мартина занималась с девочками и подростками софтболом, волейболом – соглашалась на все предложения. Она общалась с детьми, над которыми издевались, детьми, чьи родители были наркоманами, детьми, которых воспитывали приемные родители. С детьми, пойманными в ловушку безжалостной системы нищеты и жестокости. Так Мартина впервые услышала уличный жаргон, увидела местных наркоторговцев, которые просто болтались неподалеку, завлекая клиентов. «Работа с сестрами Козиол подготовила меня к полицейской службе, – рассказывает Мартина, – черт возьми, если бы не эта жестокая школа, меня бы здесь не было».

Одна из сестер, Сью Козиол, играла в женский флаг-футбол, и предложила Мартине поучаствовать в отборочных соревнованиях. Латессу немедленно приняли в команду, в которой девушка играла следующие десять лет своей жизни: они ездили по всей стране и выиграли одиннадцать национальных чемпионатов. Затем Мартина перешла в Кливленд Фьюжн – команду Национального женского футбольного альянса. Контактный футбол. Когда я впервые загуглила Латессу, то нашла статью об ее карьере во Фьюжн. До этого момента я и не знала, что существует женская лига контактного футбола (сейчас Латесса больше не играет, но всё еще работает тренером). Благодаря организованному спорту, не товарищеским матчам и играм на заднем дворе, а работе в команде профессионалов, Мартина усвоила фундаментальные уроки, которые помогли ей в полицейской карьере.

«В спорте нужно, чтобы тебя натаскивали», – рассказывает Латесса. Мы беседуем в ее офисе, среди серых столов и компьютерных кресел с коричневыми колесиками – они здесь еще со времен Никсона. Мы разговариваем, и Мартина наклоняется ко мне поближе. Я сижу в зажатом между столами Латессы и Вильямса сломанном кресле на колесах. Выяснилось, что Вильямс умеет вытаскивать глаз, а потом возвращать его обратно в глазницу. Он сам показал. «Нужно учиться прислушиваться к советам, к критике. Уметь заткнуться, и позволить себя научить», – говорит Мартина.

Этот навык помогает Латессе и в общении с выжившими. Мартина не ведет себя с жертвами так, будто они слабые и беспомощные. Не спрашивает, почему они остались, вступили в брак, забеременели. Латесса разъясняет ситуацию, в которой находятся они и их дети, но самое главное в ее работе – выслушать потерпевших. «У жертв бытового насилия нет права голоса. Дома им запрещают высказывать свое мнение. Абьюзеры велят им заткнуться, ничего не говорить, – объясняет Латесса, – так что когда я начинаю задавать вопросы, становится очевидно, как им сложно открыться. С Грейс было так же: она плакала, ей было тяжело. Но иногда после разговора становится легче. Я стараюсь дать этим женщинам такую возможность».

На столе перед Мартиной стоит хамелеоно-лягушко-ящерица и лежит пачка дел на разных этапах расследования. Телефонные аппараты завезли еще в семидесятых («мы переводим звонки в режим ожидания, но не можем переадресовать вызовы, – рассказывает Латесса, – люди думают, что мы тут просто обленились»). Один из коллег принес хумус, но Мартина считает, что эта еда для приверед. Она любит полакомиться хлопьями и Mountain Dew, но за всё время, что я ездила с ней по делам, мы остановились перекусить всего раз, и только потому, что я проголодалась настолько, что чуть не потеряла сознание. «Я думаю, хороший следователь должен быть терпеливым», – говорит Латесса. И добавляет, видимо, чтобы не шокировать меня: «Я сейчас ругнусь; в первый раз услышишь, как я ругаюсь [под “первым” она подразумевает тридцать первый]… но иногда полицейским и детективам нужно просто завалить хлебало и слушать».

На стене у ее стола висит цитата Калвина Кулиджа: Ты не поможешь слабому, ослабив сильных. Рядом приклеен постер с игроком Кливленд Кавальерс – тело игрока с прифотошопленной головой Мартины. Если оскорбишь Кавальерс при Латессе, тебе не поздоровится. Этот постер и такие же для всех в офисе сделал коллега Мартины по имени Тиджей. Как-то раз он показал мне все дела, которые вел в 2016-ом году. Мы пошли в отдельный офис, там он вытащил сначала один ящик с картотекой, а потом другой. После вернулись в кабинет, и Тиджей указал на кучу коробок под столом для заседаний. В первый год работы они рассмотрели шестнадцать тысяч дел на предмет опасности, и примерно в половине случаев риск был признан высоким. До создания команды обычно в месяц насчитывали около тридцати случаев высокого риска. А в первый месяц работы – октябрь 2016 – команда столкнулась с восьмьюдесятью такими случаями, что привело всех в ужас[129]. Сейчас в среднем бывает пятьдесят таких дел в месяц. В Кливленде много насилия – банды, наркотики, хулиганство. Но прежде всего насилие в Кливленде – это домашнее насилие.