— Саш, ты че молчишь?

— Говорят, что Шекспира вообще не было. То есть, Шекспир — это был совсем не Шекспир.

— Ну, конечно. Это же был парабрахман, — Макс заржал.

— Абсолютный Шекспир существования.

Я не заржала. Я откинула голову и улетела.

Придя в себя через какое-то время, я пошла обследовать книжные полки. Макс лежал на кровати, глядя в потолок. Ольховский сидел, прислонившись к стене.

В буфете, на застекленных полках, хранилась посуда, маленькая пачка индийского чая и книги.

Самиздатовский Шри Ауробиндо в зеленом переплете (я уже поняла, что они его недавно читали), Эдгар По, Амброз Бирс, несколько томов Бальзака и «Улисс» Джойса. Рядом валялись инструменты и всякий хлам — молоток, плоскогубцы, магниты, тряпки, болты, алюминиевые шашечки и огромный девятидюймовый гвоздь.

В коридоре послышались шаги, торопливые, казалось, что человек почти бежит.

Наконец, тень заслонила дверной проем. Макс вскочил и обнял за плечи вошедшего:

— Митчелл, ты? Что-то ты так долго.

— Я, блядь, долго. Курить не надо было. Долго. А этого мудака вообще убить мало. Ну че, привезла она?

— Да, все нормально. Довезла, все в порядке, успокойся.

— Что нормально? Довезла… А могла бы не довезти. Пиздец, блядь, че творят!

Он повернулся к Ольховскому:

— Нахуя ты это все девке скинул?

— Скажите спасибо, что я вообще с этим связался. Кольчевский, тот сразу отказался. Вы меня вообще благодарить должны. Я все правильно сделал.

— Че ты на Кольчепу наезжаешь? Сам зассал! Скажи, зассал. Правильно, блядь, он сделал, пидорас.

— Митчелл, успокойся, не трогай Андрюшу. Андрюша молодец, все организовал.

— А если бы она на Казани не появилась? Какого ей вообще тебя было слушать — на Казань переться!