XXI

Абсолютная реальность не обязательно ужасна и пахнет парным мясом — она может быть воздушна и очаровательна, как адажио балерины, но — единственная деталь — слышен грохот ног о подмостки и видны капельки пота на лбу танцовщицы (только тем, впрочем, кто сидит в первом ряду партера).

Как пиаффе выезженной лошади под черно-белой всадницей…

Четко и элегантно.

В детстве эта реальность кажется такой досягаемой, сейчас к ней невозможно продраться.

Гуляем с Настей по территории. Ее теперь отпускают со мной на прогулки.

Омела на деревьях похожа на сорочьи гнезда.

В Хабаровске омелы на деревьях не было. В Чирчике тоже. Были только сорочьи гнезда, возле которых всегда кипела жизнь. Поэтому, увидев на деревьях, здесь, в Киеве, огромное количество «сорочьих гнезд», я сначала радовалась, а потом чувствовала — что-то не то. Это были мертвые «гнезда», черные спутанные космы, в которых не было жизни. Как покинутые города, как бесконечный птичий Чернобыль. Вдоль дорог всегда тянутся эти страшные мертвые города.

Рядом крутится мальчик Рома из мужского отделения, чуть младше меня. Говорит, учился в семинарии. Подсел на винт. Уверяет, что знаком со многими священниками в Лавре. Иногда просит у них денег. А здесь он недавно. Вчера зашел в Кирилловскую церковь, рассказал незнакомому батюшке, что он из Черновцов и что хочет покончить с воровской жизнью — типа, нужны деньги на билет.

— И что ты думаешь? Дал денег. Смотри.

Вертит в руках бумажку. Протягивает Насте. Настя подносит ее к самым глазам.

Оказалось, что она плохо видит.

Теперь я нахожу какое-то объяснение ее странностям.

Близорукие имеют свойство перевоплощаться. Иногда, чтобы толком разглядеть какой-нибудь предмет, такому человеку необходимо совершенно перевоплотиться в него. Наверное, невозможно стать хорошим энтомологом, не научившись перевоплощаться в своих одонат или лепидоптер. Чтобы перевоплотиться — нужно стать близоруким.

Ясно, почему все великие энтомологи подслеповаты.