Общественно-политическая жизнь Австралийского союза

Австралийская политика началась еще до того, как корабли Первого флота прибыли к берегам материка: в пути чиновники и офицеры разделились на группировки, можно предположить, что и с каторжниками происходило нечто подобное.

Ну, а если говорить серьезно, то настоящая австралийская политика началась в январе 1901 года. До этого правительства колоний принимали локальные решения местного значения, а теперь Австралийский Союз вышел на большую политическую арену.

Отцы-основатели Союза и авторы его Конституции имели разные политические взгляды, поэтому в федеральном парламенте сформировались три фракции – консерваторов-фритредеров, стоявших на позиции невмешательства государства в экономику, либералов-протекционистов и лейбористов.

Консерваторов возглавлял Джордж Рид, лидер Австралийской ассоциации свободной торговли, занимавший до объединения пост премьер-министра Нового Южного Уэльса. Этот уважаемый человек и горячий патриот Уэльса был из числа тех, кто «сделал себя сам». Приехав в Австралию из метрополии подростком, Рид начал с низовых должностей в государственной системе и со временем достиг такого высокого поста. И это при отсутствии связей и капиталов на старте! В целом Рид был прогрессивным политиком, убежденным сторонником объединения, но его фритредерские взгляды таили в себе опасность для Союза. Государство может не вмешиваться в экономику там, где экономика отрегулирована и хорошо работает. Как говорится, если часы идут нормально, зачем нести их к мастеру? Но в Австралии все было иначе, то есть здесь пока еще не было единой экономики – были только экономические связи между колониями, образовавшими федерацию. Да и по развитости экономики штаты заметно отличались друг от друга. Это «лоскутное одеяло» только предстояло превратить в единую систему. Опять же, совсем недавно, в девяностых годах XIX века, разразился кризис, из которого Австралия к моменту объединения еще не выбралась до конца. В такой ситуации пускать экономику на самотек было вдвойне опасно (к месту можно вспомнить причины Великого ирландского голода).

Протекционистов, считавших необходимое регулирование экономики обязанностью государства, возглавлял Альфред Дикин, получивший пост генерального прокурора Союза, а лейбористов – Джон Кристиан Уотсон, (более известный как Крис Уотсон), один из основателей Лейбористской партии Нового Южного Уэльса. Крис Уотсон вошел в историю как первый в мире премьер-лейборист, правда, премьерство его длилось недолго, всего четыре месяца – с апреля по август 1904 года.

Австралийские лейбористы, подобно своим британским коллегам, стояли на позициях допустимости государственного вмешательства в экономику, что сближало их с либералами-протекционистами. Либералы, в свою очередь, считали, что капитализму следует придать цивилизованный характер, чтобы обеспечить в обществе прочную стабильность. Главное отличие протекционистов от лейбористов заключалось в том, что первые делали ставку на мелкую и среднюю буржуазию, а вторые – на наемных работников. Интересы крупной буржуазии и сквоттерской аристократии выражали консерваторы, которых тоже допустили к «рулю»: с августа 1904 по июль 1905 года премьер-министром был Джордж Рид.

Все фракции имели одну общую черту – благожелательное отношение к Британской империи. Эта черта стала одним из столпов австралийской политики. Она нашла отражение даже в анекдотах:

– Как вычислить австралийца в американском баре?

– Надо запеть «Правь, Британия!» [92], австралиец будет единственным, кто станет подпевать.

К 1909 году союз либералов-протекционистов и лейбористов распался: Лейбористская партия резко пошла в гору и уже не нуждалась в таких союзниках, которые не разделяли ее взгляды полностью. В 1910 году либералы-протекционисты объединились с консерваторами-фритредерами, создав Либеральную партию.

Политика «Белой Австралии» и закон об ограничении иммиграции 1901 года

С самого начала отцы-основатели проводили политику «белой Австралии». «Белая Австралия – это не территория, – говорил Дикин, – а рациональная политика, которая доходит до самых корней национальной жизни и которая руководит всей нашей общественной, промышленной и политической организацией». В рамках этой политики правительство при помощи дискриминационных расистских методов препятствовало иммиграции представителей «небелых» рас, в первую очередь китайцев и жителей островов Тихого океана. Ограничения на иммиграцию подавались под соусом «защиты прав австралийцев», они страховали рынок труда от демпинга и потому были весьма популярны у белого населения Австралии.

Инициатором принятия Закона об ограничении иммиграции 1901 года был Эдмунд Бартон. Альфред Дикин сразу же поддержал это предложение, сказав однажды в ходе дебатов следующее: «Единство Австралии ничего не стоит, если оно не определяется единой расой. Единая раса означает не только то, что ее члены могут вступать в смешанные браки и объединяться без ущерба для любой из сторон, но она также означает общество, вдохновляемое одними идеями, устремленное к одним идеалам, означает народ, обладающий одинаковым общим складом характера и схожим мышлением». Речь шла не о плавильном котле, в котором из множественного разнообразия родилась бы единая австралийская раса, а о том, чтобы не допускать в Австралию «чужаков».

Однако времена менялись, и откровенно выражать расистские идеи стало неловко и даже в чем-то опасно. «Как только мы скажем, что представители определенной национальности или расы должны быть ограничены в праве на иммиграцию, в то время как к другим лицам не будет применяться такое ограничение, – говорил Бартон, – нас сразу же подвергнут критике со стороны цивилизованных стран, к числу которых ныне причислена и Япония». Австралийскому правительству не хотелось осложнять отношения с усиливающейся Японией, рвавшейся в новые региональные лидеры. Поэтому вместо прямого заявления «Давайте не будем разрешать въезд желтым и черным» использовались обтекаемые формулировки вроде «важности единства расы» или «сохранения традиций, заложенных первыми поселенцами».

Для «отделения агнцев от козлищ» был избран хитрый метод, который формально нельзя было назвать расистским. Человек, желающий въехать в Австралию, писал под диктовку сотрудника иммиграционной службы текст «не менее чем в пятьдесят слов» на любом европейском языке (на любом, не обязательно на английском), выбранном по усмотрению сотрудника. Предполагалось, что такое тестирование позволяет определить «речевые навыки» потенциальных иммигрантов. При этом тестовый текст брался сотрудниками произвольно. Надо ли объяснять, что в любом языке есть сложные литературные тексты, в которых могут делать ошибки не только иностранцы, но и носители языка? Кроме этого, сотрудники иммиграционной службы не были ограничены в выборе языка тестирования. А кто сможет написать диктант на незнакомом ему языке?

Первоначально Бартон предлагал использовать для тестирования только английский, но тест намеренно усложнили, чтобы иметь возможность «дать от ворот поворот» любому человеку на совершенно законных основаниях. Всем чиновникам было ясно (хоть никто об этом открыто не заявлял), что тестирование «нежелательных лиц» должно было проводиться на неизвестном им языке, причем у испытуемого заранее выясняли, какими языками он владеет.

Плакат «Сохраняйте Австралию белой». 1917