Зайдя в амбар, я сразу же беру десятилитровое ведро, стоящее на низком табурете справа от входа, и шагаю с ним к нашему единственному источнику пресной воды – к колонке. Я боюсь, чтобы когда ударят морозы, колонка не замерзла, однако Кайя уверяет, будто её дядя говорил, что этот механизм, сделанный по старым технологиям, не останавливает подачу воды даже во время низких зимних температур. Данное утверждение может быть правдивым, в конце концов, колонка находится не на улице – в амбаре, – и к тому же, мы с Томирис, на всякий случай, в середине ноября обмотали её пятью слоями утеплителя, который нашли на чердаке амбара. И всё же и меня, и Томирис периодически напрягают мысли о поведении колонки в зимний период. В конце концов, эта вода жизненно необходима нам. Да, зимой можно топить снег, но лучше бы обойтись без таких крайностей. Ведь данный источник не только кормит и поит нас – только благодаря его наличию нам всё ещё доступно приличное поддержание гигиены. Ду́ша у нас не осталось уже в конце лета, но один раз в неделю мы неизменно устраиваем себе “банные” часы: для начала запускаем обогрев ванной комнаты на первом этаже, после чего в амбаре, на открытом огне, в тридцатилитровом чугунном чане разогреваем воду из стоящей рядом колонки. Эту воду мы вёдрами переносим в дом и переливаем в покрытую блестящим акрилом и бережно отполированную ванну. Необходимо пятнадцать десятилитровых вёдер, чтобы заполнить ванну – ровно столько нужно, чтобы один человек мог полноценно помыться. Нас трое, так что банные вечера у нас тяжелые, но по итогу приносящие неописуемое облегчение – приятно после трудовой недели до розового оттенка кожи обмыться горячей водой, смыть с себя пот и грязь, переодеться в чистую одежду… Мы стираем вручную, каждый сам за себя. Благо многочисленные платяные шкафы четы Агилера оказались забиты одеждой, многая из которой совершенно новая, даже с магазинными бирками. Благодаря запасливости этих людей, вызванной слухами о европейской Стали, мы сейчас можем позволить себе обстирываться всего лишь раз в месяц, и-то лишь затем, чтобы не слишком уж накапливать грязное тряпье.

В общем и целом, доступный нам в данный момент комфорт во многом зависит от воды из единственной имеющейся в округе колонки. Поэтому, на всякий случай, мы сделали запасы: все доступные емкости у нас в доме заполнены водой, даже цветочные вазы. Чтобы не разводить сырость, мы всё плотно закупорили или прикрыли импровизированными крышками. Так что если вдруг нам придется держать осаду внутри этого дома – мы продержимся минимум полгода, если каждый из нас будет пить только по два стакана воды в сутки. У нас всё посчитано. Совсем всё. Даже прокладки с тампонами, куски мыла и туалетная бумага – всё поштучно.

Курей у нас двенадцать. Вернее: одиннадцать куриц и один петух. Стоит мне зайти в курятник, как они сразу же снимаются со своих насестов – чем крепче холода, тем они прожорливее и тем меньше яиц мы от них видим. Не знаю, чем мы будем кормить их следующей зимой, но было бы жалко пускать столь полезную для выживания живность под нож и тем самым лишать себя свежих яиц.

Равномерно рассыпав ведро зерна по длинной кормушке, разбив замерзшую за ночь воду в поилке и налив в нее новую, я присела на корточки и погладила самую маленькую, ручную белую курочку, единственную несущуюся регулярно. Надо же… На птиц и животных Атаки совсем не действуют – как так?..

Теперь уже все называют происходящее Атаками, но со времен Первой Атаки появились и новые понятия: Уязвимые – люди, подверженные Атакам; и Неуязвимые – люди, которые на физическом уровне не страдают от Атак. Эту информацию мы узнали ещё в августе, за несколько часов перед тем, как радиоприёмник Томми окончательно замолчал, впредь не расточая себя даже на шумовые помехи. На последней пойманной нами радиоволне передавали какую-то смутную информацию про знаки зодиака… Мы не расслышали точно, но я уверена в том, что речь шла о воздушных знаках. А к воздушным знакам у нас всё ещё относятся водолеи, близнецы и весы. Но что о них говорили? Мы не расслышали. У меня только и были, что воспоминания из бара, в которых Сомерсет Гриффин предполагал зачистку именно “воздушных знаков”, но… Томирис и Кайя – водолеи. Бриджит, Джером и чета Агилера не относились к воздушным знакам зодиака. Теория, в которой Гриффин в разговоре с Линклетером или случайно, или специально перепутал местами названия знаков зодиака, была бы очень правдоподобна, если бы не одно весомое “но”: но я-то не воздушный знак зодиака! Я стрелец. Как погибший от Первой Атаки мистер Агилера. Как это понимать?..

И это не единственный вопрос, который меня терзает. Чем больше проходит времени с момента Первой Атаки, тем увереннее тает моя надежда на то, что всё это месиво закончится само собой. А я тот человек, который владеет какой-то бредовой, может быть совсем ложной, но быть может и вполне правдивой информацией о причинах происходящего. У меня есть адрес лаборатории сумасшедшего учёного, предсказавшего Атаки; у меня есть неполное, но хоть какое-то понимание связи между восприимчивостью людей к Атакам и датами их рождения; у меня есть практически ничего не весящая информация о том, что где-то под какой-то горой есть то ли база, то ли станция, на которой есть то ли рычаг, то ли ещё что-то такое, что нужно нажать или дёрнуть, чтобы с Земли в космос ушёл сигнал на спутник, который атакует территорию Канады… Ну и что мне с этим всем делать? Да ещё и в одиночку. С десятилетним ребёнком за плечами. Томирис, конечно, хотя и бойкая, а всё же тоже не из всесильных. Может, нам стоит попробовать перебраться за канадскую стену? Я уже не первую неделю думаю об этом. Вдруг… Вдруг там течёт обычная, хорошо знакомая нам, та самая жизнь, которую ещё четыре месяца назад мы считали нашей нормой? Вдруг там живут города, работает мобильная связь, ездят автомобили, дети ходят в школу, люди не умирают от ультразвуковых Атак?! Вдруг всего-то нужно перебраться через стену… Но вдруг нас расстреляют пограничники? Вдруг за стеной так же плохо? Или даже ещё хуже? Вдруг там какая-то Сталь? Как только приходят мысли о Стали, сразу же начинаю вспоминать слова Гриффина о какой-то сверхвакцине, способной создать сверхчеловека, о его сейфе, хранящем эту вакцину, и о дурацком пароле… Да я даже не представляю, как сейф этот найти, не то что как найти самого Гриффина, который уже сам может быть не в мире живых! И чтобы проверить весь этот сомнительный бред одного сумасшедшего, мне понадобилось бы пересечь всю Канаду с целью упереться в границу с Аляской?.. Да это было бы чистым сумасшествием! Тем более, у нас нет машины… Не на конях же…

Закончив с курятником, я отправляюсь с водой и гранулированным комбикормом, смешанным с овсом, в конюшню. Стоит мне только переступить порог, как стоящие в дальних стойлах лошади сразу же начинают громко фыркать – тоже ждут еды и воды, а еще больше общения и ласки… В октябре, когда трава перестала расти и у нас ещё было время до первого снега, мы оставили себе только одного жеребца и трех кобыл: вороная, гнедая, буланая и белая масти. Остальных ночью провели мимо деревни и оставили на поле возле города. Несколько дней побаивались, как бы они ни вернулись и не привели за собой хвост. Обошлось – лошади не вернулись, хвостов не было.

Я только принялась заливать воду в поилку жеребца, когда боковым зрением заметила что-то странное: что-то алое вытекало по соломе из соседнего стойла. Резко опустив ведро, едва не расплескав всю воду, я сразу же вытащила пистолет из кобуры и, сделав резкий выпад, оказалась напротив стойла лошади Томирис. Я была готова увидеть что угодно – раненного или убитого человека, раненую или убитую лошадь, – но только не мать и дитя: кобыла Томирис ночью принесла жеребенка.