– Окажите такую милость, Николай Вениаминович.

– Значит, вы полагаете, что конверта будет достаточно?

Астафьев нервно открыл и закрыл ящик стола, переставил письменный прибор, переложил какие-то бумаги, а потом сказал:

– Что-то я сегодня тоже рассеянный. Потерял один список. Там восемь фамилий, восемь латышских фамилий.

– Что это за люди? – спросил Верещагин вполголоса.

– Покойники, – поморщился Астафьев, – все они покойники. Понятия не имею, кто подсунул мне этот дурацкий список. Возможно, он случайно попал в конверт, который вы у меня давеча забыли. Если так, то не трудитесь возвращать. Мне этот список без надобности. Пусть мертвые хоронят своих мертвецов.

Внимающий президенту генерал Верещагин медленно, очень медленно наклонил голову, коснулся подбородком груди и снова выпрямился. Со стороны могло показаться, что он утвердительно кивнул, хотя с чего бы это? Его никто ни о чем не спрашивал.

– Кстати, – встрепенулся Астафьев. – На будущее. Меня абсолютно не интересует, как майор Грин попадет в Латвию, чем он там будет заниматься и по чьему приказу.

– А как же иначе, Анатолий Дмитриевич? – удивился Верещагин и, угадав настроение хозяина кабинета, поднялся со стула. «Не царское это дело», – хотел добавить он и вовремя прикусил язык.

– Вы свободны, Николай Вениаминович. – Астафьев вяло махнул рукой, но стоило генералу удалиться на несколько шагов, как он окликнул его вновь: – Постойте. А у этого вашего майора Грина не случается осечек?

Прозвучавший ответ навсегда отпечатался в его мозгу.

– Майор Грин не пистолет, а всего лишь человек. Думаю, осечки не будет.

С этим генерал Верещагин покинул высокий кремлевский кабинет.