В разное время бывая в Хреновом, я, хотя и урывками, знакомился там с архивами. Меня всегда интересовала личность В.П. Воейкова и его коннозаводская деятельность. Вот выписка из одного документа, которая показывает, что Воейков делал подбор продуманно. На запрос коннозаводского ведомства, почему, мол, такие-то кобылы покрыты такими-то жеребцами, Воейков отвечал буквально следующее: «Кобыла Упрямая назначена к жеребцу Ворону 3-му, потому что оная матка произошла от Летуна 1-го, известного резвого жеребца, и от дочери Любезного, резвого жеребца. Персиянка назначена Ворону, потому что от сей матки имеется заводской жеребец Варвар, весьма резвый. Чижбица назначена, потому что она внучка Чистяка 3-го, резвого жеребца». Это очень интересный документ, который убеждает, что, желая получить в приплоде резвых лошадей, Воейков трех знаменитых маток назначил Ворону 3-му, жеребцу линии Полкана 3-го. Это показывает нам, как высоко в 1840-х годах ставилась в Хреновом линия Полкана 3-го.

Посмотрим теперь, какие результаты дал этот подбор. От Упрямой и Ворона 3-го родился жеребец Волшебник 1-й, получивший заводское назначение и в 1859 году проданный Попову. Волшебник 1-й оставил в Хреновском заводе замечательный приплод. Один из его сыновей, Вероник, дал прекрасных лошадей в заводе Янькова. От Вероника еще в Хреновом родилась Виновная, мать телегинского Могучего. Другой сын Волшебника 1-го, Воздержный, дал кобылу Воздержную, от которой Волна, мать Вармика Родзевича. Дочь Волшебника 1-го Ворожейка дала Нагиба, незабываемого рысака, создавшего славу молоствовскому заводу и оказавшего влияние на все рысистое коннозаводство Поволжья. Таким образом, подбор Варвар 3-й – Упрямая, сделанный Воейковым, оказался блестящим.

Другая кобыла, Персиянка, прохолостела, но впоследствии соединение Ворон 3-й – Персиянка было повторено дважды, и в результате получились две кобылки – Вещунья и Вихрястая, которые оказались замечательными заводскими матками. Вихрястая дала хреновского производителя Бурливого и Бархатного, о котором я уже говорил, описывая Ивановский завод.

Прав был Д.П. Воейков, говоря своему внуку, что если бы его брату Василию Петровичу не помешали работать, то он поднял бы Хреновской завод на недосягаемую высоту.

О том, что имя Варвара 1-го неразрывно связано с именем В.П. Воейкова, едва ли знают многие охотники. Хреновские архивы показывают, что по распоряжению Василия Петровича Варвар 1-й был взят в наездку в три с половиной года. Уже четырех лет он ехал так хорошо, что Воейков вошел с особым ходатайством к председателю комитета Государственного коннозаводства графу Левашову, прося разрешения показать Варвара 1-го на воронежском бегу. Разрешение было получено, однако с тем, чтобы Варвар 1-й бежал не на приз, а «на часы». Воейков повел его в Воронеж, и тут Варвар 1-й ехал отдельно на время и прошел четыре конца (две версты) в 3.53, что было выдающейся резвостью для четырехлетка того времени. О том, какое значение в рысистом коннозаводстве имеет знаменитый Варвар 1-й, известно всем. Воейкову же мы обязаны тем, что он выдвинул из общей массы ставочных жеребцов Варвара 1-го и наградил Хреновое замечательным производителем.

Ровесником Варвара 1-го был Лютый, сын Лебедя 4-го и Отмены, дочери Полкана 3-го, лошадь высочайшей породы. Воейков отличал его, и по его распоряжению Лютый был взят в тренировку. Жеребец отличался большою резвостью. В «Журнале коннозаводства» за 1860 год А.А. Стахович писал: «Не один Варвар в первое же время управления В.П. Воейковым заводом выказывает резвость, его сверстники, чистопородные Лютый, Людмилл, сыновья Лебедя 4-го, выказывают, особенно Лютый, большую резвость». В 1849 году Лютого назначили в Москву – центр рысистой охоты. Замечательно, что Воейков из всех жеребцов выбрал для Москвы лишь одного Лютого. Лютый в Москве пользовался большим спросом: с ним случали многих кобыл, от него произошел Лютый Иевлева, давший призовой приплод, а также другие интересные лошади. Однако если имя Лютого сейчас имеет реальное, а не только историческое значение, то этим мы обязаны кобыле, которая принадлежала итальянскому дипломату графу Поццо ди Борго. Эту кобылу звали Летучей. От нее и Лютого в 1857 году родился Бархатный 5.42, отец первоклассного по резвости Булата, который дал Леска. Таким образом, и к созданию Леска приложил свою руку Воейков. Лютый пробыл в Москве до 1861 года, потом был переведен в Хреновской завод. Увы, поздно, ибо в 1862 году жеребец пал. Не могу в заключение не заметить, что кобыла Отмена была феноменальной заводской маткой: она мать Данной, Усана 5-го, Лютого, призового Леденца и других.

Хочу сказать попутно два-три слова о Щёкине 2-м. Уже не первый год он пишет работу о Хреновом и занимается в заводском архиве. Летом этого года (1927) я по его просьбе просматривал часть этой работы и обратил внимание на критическую оценку деятельности Воейкова. Я тогда же указал Щёкину на необходимость пересмотреть оценку, а теперь добавлю, что мало пользы принесло Щёкину изучение хреновских архивов, если он так неверно понял деятельность Воейкова и так пристрастно его осудил.

По словам Лодыженского, прежние рысистые лошади были значительно меньше современных рысистых лошадей. О том же ему говорил его дед Д.П. Воейков: указывал, что лошади его завода второго и третьего поколений были крупнее основного состава, купленного главным образом в Хреновском заводе и у В.И. Шишкина. Вопрос о росте прежних хреновских и вообще рысистых лошадей очень интересен, об этом имеется мало проверенных данных. Дело в том, что ни Шишкин (исключение было сделано только для Бычка), ни администрация Хреновского завода в книге 1839 года не отметили рост своих лошадей. Так что точных данных о росте основного ядра орловской породы не имеется. Благодаря В.И. Коптеву у нас есть данные о росте некоторых хреновских родоначальников, но они приблизительны. До некоторой степени мы можем судить о росте хреновских кобыл, и этим мы обязаны Д.П. Голохвастову, который в описи своего завода отметил рост своих заводских маток, большинство которых родилось в Хреновом. Между прочим, Лодыженский, хорошо знавший завод П.П. Воейкова, говорил мне, что и там рысаки были мельче кровных лошадей и мельче тех рысаков, с которыми пришлось работать ему самому. Это сообщение Лодыженского я смог проверить. К.К. Кноп подарил мне 16 заводских книг завода П.П. Воейкова, купленных им случайно в антикварной книжной торговле Шибанова в Москве. Все вполне совпало с тем, что говорил мне Фёдор Ильич. Впрочем, иначе и быть не могло, ибо Лодыженский был очень правдивый человек.

В заводских книгах П.П. Воейкова я нашел весьма интересные данные о жеребце Ганнибале (он же Барсик) графа В.Г. Орлова. Этот жеребец имел большое влияние на орловскую рысистую породу в 1820–30-х годах. Материалы эти проливают свет на темные стороны истории этой лошади, дают новые (пусть и не исчерпывающие) сведения о ее происхождении и позволяют хотя бы до некоторой степени проследить ее заводскую деятельность.

Прежде чем говорить о самом Ганнибале, который был сыном Барса 1-го (родоначальника), следует разрешить запутанный вопрос вообще о сыновьях Барса 1-го, выпущенных из Хренового еще при жизни графа Орлова жеребцами. Впервые в печати сведения о них появились в 1845 году. Тогда на страницах «Журнала коннозаводства» (№ 2), в статье, посвященной покупке Хреновского завода в казну, было сказано: «Из первых, родившихся от Барса, детей гр. Орловым в 1792 году подарены: г. Чесменскому Барсик большой, гр. Г.В. Орлову Барсик маленький и г. Лопухину Барсик серый». Таким образом, устанавливалось, что три сына Барса-родоначальника покинули Хреновое жеребцами и все три были подарены. Сообщение это не отличается точностью и не может быть принято на веру целиком. Лодыгин внес в это сообщение существенную поправку, предложив читать: «рожденные в 1792 г., а не подаренные в 1792 г.». Я могу к этому добавить, что в перечислении пропущен жеребец Богатырь, подведенный Орловым императору Павлу Петровичу, а им передаренный графу Кутайсову. Это факт исторически доказанный и не подлежащий оспариванию. Все тот же Лодыгин доказал, что Барсик серый был уступлен Лопухину мерином, а не жеребцом, и уже после смерти графа Орлова, да и Барсик большой едва ли был выпущен из завода жеребцом. Лодыгин считал, что лишь Барсик маленький и Богатырь покинули Хреновое жеребцами.

Барсик маленький был подарен основателем орловской породы его родственнику Орлову. Во всех заводских книгах существует путаница инициалов этого лица: где-то указывается В.Г., а где-то Г.В. В первом случае это родной брат Орлова-Чесменского, во втором – его племянник, сын его брата Владимира Григорьевича. Из-за этой путаницы невозможно решить, кому именно был подарен Барсик маленький. Барсик маленький не внесен в заводскую книгу 1839 года. Это доказывает, что он не получил заводского назначения в Хреновом. Вспомним, что и Богатырь, который успел оставить в Хреновом одну дочь, также не значится в описи этого завода. Однако в том, что Барсик маленький был действительно сыном Барса 1-го, сомнений нет, ибо целый ряд прежних заводских книг свидетельствует об этом.

Приведу заводскую таблицу работы сыновей Барса-родоначальника – Богатыря и Барсика маленького, из которой видно, как велико было в прошлом их значение в наших рысистых заводах.

О Богатыре я уже имел случай говорить, описывая завод герцога Лейхтенбергского. Значение Богатыря в рысистом коннозаводстве очень велико. Целый ряд знаменитых заводов того времени – Кутайсова, Гавриловский, Дубовицкого, Воейкова, Гагарина, Бухвостова, Пешкова и других – имели производителями сыновей или внуков кутайсовского Богатыря. Так, например, в заводе Дубовицкого кровь сына Богатыря Лорда 1-го была у многих маток, а несколько сыновей этого жеребца получили заводское назначение. Едва ли хоть один первоклассный или известный завод того времени, разводивший рысистых лошадей, не имел в том или ином виде крови Богатыря и не работал с нею.

Быть может, не так широко, но значительно удачнее был использован Барсик маленький. Этому жеребцу суждено было основать знаменитые беговые линии, которые смело вступили в конкуренцию с ведущими хреновскими линиями и нередко в этом состязании одерживали верх. Я полагаю, что граф А.Г. Орлов-Чесменский знал, какую лошадь он дарил своему брату или племяннику, и в своем выборе он не ошибся: линия Барсика маленького просуществовала целое столетие и дала родному коннозаводству много превосходных лошадей.

Вполне понятно, что коннозаводчики того времени, которые не имели возможности приобретать хреновских жеребцов, а могли покупать лишь кобыл, как только узнали о детях Барсика маленького, поспешили их купить, дабы иметь возможность отводить чисто орловских лошадей. Благодаря этому линия Барсика была поставлена в привилегированное положение, что самым благоприятным образом отразилось на успехах линии и способствовало ее широкому распространению. Крупнейшие коннозаводчики, например Голохвастов, князь Гундуров, граф Зубов, Миллер, Смесов, П. Воейков, спешили поставить во главе своих заводов сыновей или внуков Барсика маленького. Так продолжалось вплоть до 1845 года, когда Хреновской завод перешел в казну и появилась возможность приобретать орловских жеребцов прославленных хреновских линий. Потомки Барсика маленького были оттеснены на задний план, но из их числа вышло много достойных лошадей. Лишь один Миллер упорно продолжал работу с этой линией и достиг блестящих результатов.

Посмотрим теперь, что дали ближайшие потомки Барсика маленького в рысистых заводах России. Голохвастов имел сына Барсика маленького – Барса, но работа этого жеребца в его заводе была незаметна. Зато Воейков очень удачно оперировал с кровью Барсика. Его жеребец Негр был внуком Барсика. Негр дал Колдуна, призового рысака, успешно бежавшего в Лебедяни в 1832 году. Впоследствии Колдун прославился в заводах Воейкова, Ознобишина и Болдарева.

Брат В.Г. Орлова Фёдор Григорьевич получил Кречета, имя и происхождение матери которого до нас не дошло. Кречет стал родоначальником известнейших резвых лошадей в заводе князя Гундурова. Через зубовских лошадей кровь Кречета попала некоторым выдающимся рысакам заводов герцога Лейхтенбергского, Шкилева, Кочергина и других. Сын Кречета Барс имел большое значение в заводах графа Гендрикова и Веселовского и дал призовое потомство. Так, Ласточка, мать Ладьи, от которой родился знаменитый Летучий, происходила по прямой мужской линии от Барса, родившегося в 1821 году в заводе Гундурова.

П.П. Воейков также имел в заводе сына Барсика маленького. Это жеребец Любезный, который родился в заводе Н.Е. Смесова в 1828 году. Воейков заплатил за этого жеребца 2000 рублей. Любезный стал отцом Летуна, первоклассного призового рысака, победителя Императорского приза в Санкт-Петербурге в 1849 году. Таким образом, первым победителем Императорского приза стал внук Барсика маленького. От Любезного было 15 призовых рысаков. Завод П.П. Воейкова просуществовал почти 60 лет. И хотя после смерти коннозаводчика он утратил свое былое значение, однако некогда это был первоклассный завод. Там кровь Барсика маленького доминировала.

Другой жеребец завода Н.Е. Смесова, родившийся от Барсика маленького, именовался Лебедем. Он никогда не был в первоклассном заводе, но в числе его потомков есть два победителя Императорского приза. Его сын Богатырь был производителем у П.П. Воейкова, в заводе которого он оставил многочисленный приплод. Среди его детей были и призовые лошади, например Прелесть, выигравшая в Москве в 1846 году, и Воробей, который выиграл там же в 1849 году. Помимо этих двух лошадей, в Москве бежали и выиграли Весёлый, Ласточка, Скромная, Стрекоза. Кровь Лебедя была сильно представлена в старинном заводе Филиппова. Там его дочь Ехида дала призового Бычка, который долгое время состоял производителем в этом заводе. Бычок выиграл Императорский приз в Воронеже в 1850 году, а от его дочери Хапушки родился знаменитый теглеровский Кролик, победитель Императорского приза в Москве в 1875 году.

Особенно удачна была заводская работа Барса, сына Барсика маленького, в заводе Миллера. Матерью Барса была Утеха. Голохвастову принадлежал родной брат миллеровского Барса – Любезный. Голохвастов так изложил в описи своего завода его породу: «Любезный. Род. в заводе гр. Григ. Влад. Орлова в 1816 году от Барса, прозванного Ганнибалом; мать Утеха, зав. гр. Григ. Влад. Орлова».