По поводу происхождения миллеровского Барса было много разногласий. Сам Миллер никогда не печатал описи своего завода. Мне удалось доказать происхождение Барса от Ганнибала (он же Барсик маленький) и Утехи. Барс всю жизнь пробыл в заводе Миллера и оставил многочисленное и славное потомство. Завод Миллера всегда велся с большим размахом, и Барс был использован очень широко. Многие его потомки прославились впоследствии в других заводах. Можно смело сказать, что наибольшее распространение кровь Барсика маленького получила именно через миллеровский завод. Там Барса именовали одно время Барсом 1-м, в отличие от его сына Барса 2-го и внука Барса 3-го (оба получили заводское назначение у Миллера). Позднее, в аттестатах, выданных из этого завода, его именовали Барсом-старым, опять-таки в отличие от его сына Барса молодого. Барс, Барс 1-й и Барс старый – это одна и та же лошадь, родившаяся в заводе графа В.Г. Орлова.

Вороной жеребец Орёл родился в заводе графа В.Г. Орлова и был сыном Барсика маленького. В первом томе заводской книги сказано, что он не сын, а брат Ганнибала графа Орлова, то есть Барсика маленького. Я считаю это неправильным и на основании своих изысканий утверждаю, что Орёл был не братом, а сыном Барсика маленького.

Заводская карьера Орла замечательна. Один из его сыновей, серый Барс 2-й, родился в заводе графа В.Г. Орлова и в 1840 году был куплен в завод Кутайсова. Выбор Кутайсова оказался очень удачным, так как Барс 2-й дал в Ивановке Хвальную, дочь которой Храпунья – мать двух знаменитых заводских маток лейхтенберговского завода – Хорошей и Хохлушки. Жеребец был куплен Кутайсовым уже немолодым и пробыл в заводе всего 5 лет.

Другой сын Орла, серый Любезный, р. 1830 г., завода С.П. Жихарева, оказался блестящим производителем: он создал кобылу Верную, выигравшую на московском бегу в 1845 году и оказавшуюся одной из лучших кобыл рысистого коннозаводства. Другая дочь Орла, Быстрая, выиграла в Москве в 1854 году, а его небежавшая дочь Ловкая дала известного Усана, который тоже выиграл в Москве в 1854 году, а после стал отцом григоровского Железного. С именами всех этих лошадей связана одна из самых блестящих страниц нашего рысистого коннозаводства, и, прежде чем посвятить этим лошадям хоть несколько строк, я нахожу нужным сказать несколько слов о С.П. Жихареве, в заводе которого родился Любезный.

Степан Петрович Жихарев – имя, хорошо известное каждому образованному коннозаводчику и спортсмену. Его часто, говоря о графе Орлове-Чесменском, цитировал В.И. Коптев. Жихарев был современником графа и автором «Записок современника», где он упоминал о жизни Орлова в Москве. Жихарев первый стал публиковать отчеты о бегах и скачках в «Москвитянине» и «Отечественных записках» под псевдонимом Мемнон Волунин. Он написал несколько дельных статей в «Журнале коннозаводства» в начале 1840-х годов. Интересно было бы найти эти первые отчеты о бегах, ибо там могут оказаться весьма ценные сведения о лошадях того времени. Книжка Жихарева «Дневник студента» (первая часть «Записок современника») написана очень живо и читается с большим интересом. Жихарев был наблюдательный, остроумный и необычайно даровитый человек. Он превосходно рисовал портреты лошадей, и две его работы были помещены в «Журнале коннозаводства» за 1842 год (№ 12).

Степан Петрович Жихарев жил в счастливое время благоденствия России. Он принадлежал к тогдашней золотой молодежи как по воспитанию, так и по состоянию, уму и принадлежности к высшему кругу. Он был очень красив и имел большой успех у дам, но в супружеской жизни был несчастлив. Это был барин – широкая натура, однако с манерами джентльмена. Вся служебная карьера С.П. Жихарева (он дослужился до сенатора) протекала в Москве. Он с детства любил лошадей и стал своим человеком в коннозаводских кругах. По словам прежних коннозаводчиков, Жихарев знал коннозаводское дело только теоретически, а с практикой знаком был мало. Вот почему он допускал ошибки. Он увлекался английскими лошадьми, однако если его имя до сих пор не забыто коннозаводчиками, то этим он всецело обязан не скакуну, а родившемуся в его заводе рысаку Любезному, отцу кобылы Верной и других лошадей.

Жихарев одно время покушался скакать, и это дало Мяснову и Соймонову повод написать песенку:

На Лубянке тогда был дом знаменитого Фёдора Семёновича Мосолова.

В 1837 году Мяснов разбил в Москве скаковой круг, за что ему от имени неизвестного было прислано серебряное блюдо с надписью: «Спасибо, Мяснов!» Из достоверных источников мне известно, что это блюдо было послано Мяснову Жихаревым.

Старость С.П. Жихарев провел в Петербурге, который он, истый москвич, не любил. Именно в это время, как рассказывал мне князь Д.Д. Оболенский, он приезжал в Москву к И.П. Петровскому отвести душу, как он сам говорил, вспомнить старину и поговорить о лошадях. Во время этих приездов он ежедневно вместе с Петровским смотрел на выводке его кровных лошадей, а таковых у Петровского бывало в Москве до сотни голов. Выйдя в отставку, Жихарев очень тяготился без дела и был тогда в незавидном положении. Из-за своей непрактичности и отчасти из-за увлечения спортом и лошадьми он потерял все свое состояние и жил в бедности. Окончил он свои дни в скромной петербургской гостинице.

Вернемся к Любезному, с чьим именем тесно связано имя коннозаводчика Жихарева.

Известность Любезному принесли три его дочери, две из которых были призовыми кобылами. Приплод одной из них, Быстрой, не получил известности. Ловкая дала известного Усана – отца знаменитого григоровского Железного. Железный дал кученевского Грозного, одного из выдающихся рысаков своего времени и замечательного производителя. От дочери Железного Жар-Птицы родился рекордист Питомец. Значение Железного как производителя очень велико, на нем в свое время покоилась слава кученевского завода. Третья дочь Любезного, серая Верная, была непобедимой кобылой. Поступив в завод Григорова, Верная дала изумительный приплод. Из ее сыновей лучшим был Железный, у которого кровь Любезного текла также со стороны отца Усана. Еще лучше оказалась деятельность дочерей Верной. Ловкая дала призовую Внучку, ставшую знаменитой заводской маткой, как и ее дочь Широкая (дочь Широкой Внучка 2-я стала матерью известного в свое время Баловня). Другая дочь Верной, Послушная, также была призовой кобылой и дала призовую Воровку, мать Награды, Грозного, победителя Императорского приза, и кобылы Любки. Внучка Любки Любочка дала классную Милушку, мать Бедуина-Молодого. Еще одна дочь Верной, Орлиха, легко побеждала таких кобыл, как болдаревская Буянка и лермонтовская Первыня. Орлиха – мать Ворожея, отца Говора, а Говор – отец Корешка.

Железный (Усан – Верная), р. 1856 г., зав. Ф.И. Григорова, дед Питомца по материнской линии[29]

Питомец 2.14,2 (Приветный – Жар-Птица), р. 1892 г., зав. В.К. Остроградского

Я отметил только наиболее выдающихся представителей семейства Верной. Число ее призовых потомков было очень велико. Завод Григорова когда-то велся с размахом, но у его наследника И.М. Кученева имелось в заводе лишь 2 жеребца и только 11 заводских маток. За исключением трех кобыл, все остальные лошади завода Кученева происходили от Верной. Это небывалый факт в истории коннозаводства.

Родзевич хорошо знал завод И.М. Кученева и рассказывал мне о нем много интересного. Он считал Верную самой феноменальной кобылой, которую когда-либо создала орловская порода. Он всегда подчеркивал, что Кученев содержал свой завод «постно», а его сыновья – прямо безобразно: они так плохо кормили своих лошадей, что весной тех буквально подымали за хвосты. «И вот, – продолжал Родзевич, – при таком ведении дела и таком содержании из этого завода вышла целая плеяда призовых лошадей и немало выдающихся рысаков. Что можно и должно было получить, – обычно заканчивал Родзевич, – от этой крови, если бы потомки Верной содержались как следует!» Родзевич ценил на вес золота эту кровь и работал с ней у себя в заводе. Насколько он был прав, показывает Барин-Молодой.

Год рождения Барсика маленького неизвестен, ибо он не записан в хреновскую книгу. Я предполагаю, что он родился в 1803-м или в 1804 году. В заводе графа В.Г. (или Г.В.) Орлова этот жеребец был прозван Ганнибалом (см. об этом в книге «Подробные сведения о конских заводах в России…»). Однако книга 1839 года вскоре стала библиографической редкостью, и коннозаводчики получили аттестаты на лошадей из завода В.Г. Орлова. Там говорилось, что лошадь происходит от Ганнибала, без указания, что он же Барсик маленький. Так имя Барсика исчезло из дальнейших заводских книг и из других изданий подобного рода. Например, в вышедших в 1858 году «Известиях Московского бегового общества» за период с 1834 по 1855 год имя Барсика нигде не упоминается, но встречается Ганнибал, от которого показаны Любезный П.П. Воейкова и другие лошади. Таким образом, в родословных лошадей этой линии царила неразбериха и лишь немногие генеалоги знали, в чем тут дело. Н.В. Граевский в заводской книге 1854 года точно перепечатал сообщение книги 1839 года о Барсе голохвастовском и тем самым напомнил охотникам о Барсике маленьком (он же Ганнибал). Из позднейших авторитетов писал о Ганнибале Карузо.

В заводской книге П.П. Воейкова его рукой составлены родословные таблицы. В одной из них (таблице Догоняя) значится: «Ганнибал хреновской». Именно хреновской, а не завода графа В.Г. Орлова. Это указание исключительно ценно: Воейков, вице-президент Московского бегового общества, прекрасно знал, что Ганнибал – это Барсик маленький и родился он не у В.Г. Орлова, а в Хреновом.

Теперь предстоит решить вопрос, какой масти был в действительности Барсик маленький и принадлежал ли он Смесову, как это указано в книге Воейкова.

Единственным печатным указанием на масть Барсика маленького служит сообщение Голохвастова в описи его завода. Там сказано, что Барсик был серый. В книге П.П. Воейкова указывается, что Ганнибал был караковый. Это внушает мне больше доверия: в заводе Голохвастова кровь Барсика имела второстепенное значение, в заводе же Воейкова она играла главенствующую роль. Решить в точности этот вопрос сейчас уже нельзя, но некоторые соображения я выскажу. Если мы обратимся к масти сыновей и ближайших потомков Барсика-Ганнибала, то увидим, что у них преобладает гнедая масть (гнедых – 9, вороных – 3, серых – 3, неизвестной масти – 2). На основании этих данных и записи Воейкова можно предположить, что Барсик-Ганнибал был гнедой масти, а не серой.