Машистый (Машистый – Красавица), р. 1885 г., зав. А.Д. Чиркина[28]

Беговая карьера Машистого показывает, что это была очень неровная по езде лошадь, очевидно капризная и сбоистая. Машистый обладал большой силой и был резов, однако из-за плохого характера далеко не всегда ехал успешно. Он не показал своего настоящего класса и поступил производителем в Ивановский завод.

Родословная Машистого свидетельствует о том, что эту лошадь не следовало брать производителем в первоклассный завод. Машистого купил сам герцог, Сахновский никогда бы не пустил в завод лошадь столь пестрого происхождения. И хотя Машистый как производитель оправдал возлагавшиеся на него надежды, все-таки его не следовало брать в завод.

Машистый родился в заводе М.И. Леонтьева. Отец Машистого Сорванец, победитель Императорского приза 1855 года, был одной из лучших призовых лошадей, вышедших из завода графа Зубова. Отец Сорванца Безымянка 1-й родился в заводе Д.Д. Казакова от хреновского Свирепого, который был верховой породы, и серой кобылы без имени от Безымянки. Безымянка 1-й стал родоначальником самостоятельной призовой линии, которая не без успеха боролась с лучшими, чисто орловскими линиями. Безымянка 1-й прожил долгий век и был любимцем графа Зубова. Под него подводили очень многих кобыл, его потомство имело большое распространение в рысистых заводах России, что удивительно, принимая во внимание его полуверховое происхождение; многие его дети бежали и выигрывали.

Распространяться о происхождении матери Безымянки 1-го нет надобности, так как по этому вопросу существует ряд статей. Лодыгин в точности установил, что матерью Безымянки 1-го была серая Безымянка, родившаяся в Хреновском заводе от Безымянки 1-го. Ее, по утверждению Лодыгина, в книге 1854 года из серой Безымянки Хреновского завода переделали в Сару от Безымянки Хреновского завода. Эта опечатка породила дальнейшую путаницу. Я доказал, что матерью хреновского Безымянки была кобыла от Полкана 3-го.

Мать Сорванца Разбойница была дочерью другого любимого зубовского жеребца, Кречета, родившегося в заводе Тулинова от Атласного 2-го и хреновской Дианы. Кречет имел блестящую призовую карьеру и был замечательной лошадью. Его видели и одобрили такие великие коннозаводчики, как Шишкин и Мосолов. Кроме того, о нем писал и Мемнон Волунин (псевдоним известного Жихарева). Вот что он сообщал о Кречете в 1842 году на страницах только что возникшего «Журнала коннозаводства» (№ 9): «…из числа лошадей, не бывших в состязании на призы, заслуживают особого внимания по тем условиям, какие от рысистых лошадей ныне требуются: сер. жер. графа Валериана Зубова Кречет, восьми лет, не слишком большая лошадь, но образцовых статей и мастерского разбора ног». От Кречета и зубовской Молли и родилась Разбойница. Молли была дочерью Ченсаса, выведенного из Англии, и кобылы Проворной датской породы.

Итак, Сорванец, отец Машистого, по мужской линии был внуком верхового жеребца, а со стороны матери – внуком орлово-англо-датской кобылы. С орловской точки зрения родословная малоутешительная.

Лет десять тому назад мне посчастливилось приобрести в Москве у М.Е. Леонтьевой коллекцию портретов, когда-то написанных Сверчковым и Швабе для графа П.Н. Зубова. Среди них имеются портреты Безымянки 1-го и Кречета, то есть отца и деда Сорванца со стороны матери. Портрет самого Сорванца был напечатан в «Журнале коннозаводства». Безымянка 1-й был невелик ростом, вприкороть, почти квадратен, ослепительно бел, с горящим глазом и отделенным хвостом. Словом, типичный араб. Кречета написал Швабе, когда жеребцу было 9 лет: он почти темно-серый, длинный, сухой и дельный. Это уже рысистая лошадь, в особенности по длине, но восточные течения чувствуются в его преувеличенной сухости и кровной голове. Сравнивая эти два портрета с портретом Сорванца, я нахожу, что Сорванец больше напоминает своего деда Кречета, чем отца Безымянку 1-го. Если сравнить Машистого (сужу по рисунку Клодта с портрета кисти Чиркина и по двум фотографиям) с этими тремя изображениями, то бросается в глаза, что он не похож ни на одно из них. Машистый имел квадратное телосложение и стойко передавал его своим потомкам.

К сожалению, мать Машистого Махина также была не блестящего происхождения. Махина родилась в 1847 году и была дочерью Атласного завода Резцова. Атласный – внук Молодого-Атласного, но, к сожалению, его отец Полкан – сын кобылы Осины неизвестного происхождения. Мать Махины Резвая – дочь Любезного завода князя Д.И. Гундурова. Князь Гундуров повел свой завод от жеребца Кречета завода Ф.Г. Орлова. Кречет был сыном хреновского Барсика и кобылы неизвестного происхождения. Хреновской Барсик – один из двух сыновей Барса 1-го (родоначальника), выпущенных из Хреновского завода еще при жизни графа А.Г. Орлова. Получив Кречета, внука Барса-родоначальника, завод князя Гундурова, так же как и завод графа Кутайсова, оказался в привилегированном положении. Когда слава орловских рысаков распространилась по всей России, а купить их жеребцами в Хреновом не было никакой возможности, охотники обращались за производителями либо к Кутайсову, либо к Гундурову. Так поступил и граф Зубов, заполучивший для своего завода гундуровского Любезного.

Любезный родился в 1826 году, был вороной масти и довольно отметист. Его отец – Кречет, а мать – хреновская Любезная, дочь Любезного 1-го. Дочь Любезного Резвая, мать Махины, родилась в 1841 году. В прилепском собрании имеется портрет вороного четырехлетнего жеребца Красика, сына Любезного и Добрыни, кисти Сверчкова. Портрет дает возможность судить о типе детей Любезного, а также о том, что представляли собой гундуровские лошади. Красик по формам вполне орловский рысак тяжелого типа. Матерью Резвой была хреновская чистопородная кобыла Крестьянка, дочь Мужика 2-го, одного из лучших сыновей Полкана 3-го. Происхождение Махины далеко не безупречно: из 14 ее предков ни один не бежал, а три – неизвестного происхождения. Сочетание Сорванец – Махина дало Машистого, лошадь весьма пестрого и с орловской точки зрения недопустимого происхождения. Я всегда критически относился к этой линии и считал, что использование ее в Ивановском заводе было ошибкой. Мне могут возразить, что Машистый оправдал себя приплодом, но я не сомневаюсь, что от ивановских маток другой, более выдающийся по карьере и происхождению жеребец дал бы лучший приплод.

Всего Машистый дал 28 призовых лошадей, выигравших 214 719 рублей. Резвейший его сын – Милый 1-й 2.15½, резвейшая дочь – Русалка 2.21¾. Первоклассным был еще Машистый (Чиркина), победитель Императорского приза. Таким образом, Машистый создал трех выдающихся лошадей, но остальной его приплод был вполне посредственный. Из детей Машистого лишь одна Русалка оказалась успешной заводской маткой. Машистый дал массу прекрасных по формам, силе и выносливости городских лошадей, но производство городских лошадей не было целью Ивановского завода.

Теперь я расскажу о тех впечатлениях, которые я вынес от знакомства с Ивановским заводом.

Конный двор в Ивановском заводе представлял собой громадный четырехугольный корпус; со всех четырех сторон были конюшни, манежи, выводные залы и различные помещения. Постройки окружали огромный двор, где зимой и в дурную погоду производилась езда лошадей и гуляли жеребята.

Направо от выводного зала находилась маточная на 60 денников, занимавшая целиком боковое крыло, которое заканчивалось въездными воротами. Налево от выводного зала была ставочная конюшня; далее располагались круглый манеж, четырехугольный манеж, где ездились верховые лошади, потом конюшня производителей, выводной зал и конюшня верховых лошадей. Другое крыло занимали конюшня призовых лошадей, запряжной сарай, помещение для корма, экипажный сарай, въездные ворота. В другом корпусе находились лазарет, помещения для отъемышей, помещения для жеребчиков-полуторников и для кобылок-полуторниц, конюшня с денниками и два помещения для холостых кобыл.

Все здание конного двора, а также конюшни содержались в образцовом порядке. Здесь не было размаха Хренового или роскоши и красоты Подов, Лотарёвки и Гавриловского завода, но все было чисто и аккуратно. Попав в эти конюшни, вы сразу чувствовали, что находитесь в большом, благоустроенном заводе, который твердо стоит на ногах.

В конюшнях полным хозяином был Кочетков, прислуга понимала его с полуслова, с полузнака. Многие конюхи служили на заводе десятки лет. Лошади блестели, точно атласные, проходы и дорожки были посыпаны песком, копыта у лошадей зачернены, два выводчика стояли на страже, в любой момент готовые принять лошадей. Выводка в Ивановском заводе была виртуозная и с явным барышническим уклоном. Здесь десятки лет лошади продавались крупнейшим барышникам ставками, и Кочетков невольно перенял некоторые их приемы. Лошадь ставили так, чтобы скрасть недостатки; выводная площадка была с предательским для глаза неопытного человека наклоном; кнутик был в ходу, и выводчик ни секунды не дремал и держал лошадь на строгих удилах, не позволяя изменить правильно взятую позу. Видно было, что выводки делались часто и репетировались. Кочетков на выводке был весь внимание: с кнутиком в руке он не спускал глаз с лошади и выводчиков, которые менялись после каждой десятой лошади. Особенно щегольски выводились «кандидаты» в заводчики и в царские одиночки: мастер-выводчик намеренно небрежно проводил их вокруг посетителей и затем ставил на стойку. Кочетков в это время буквально замирал: в его глазах горел огонь восхищения, на вопросы он отвечал невпопад и не спускал глаз с лошади. Он волновался за своих питомцев. Это был истинный охотник!

Выводка в Ивановском заводе доставила мне большое удовольствие. Конечно, и лошади, однотипные, крупные, хорошо воспитанные, идеально подготовленные, говорили сами за себя. Больше никогда в жизни не увижу я такой выводки, стольких превосходных рысистых лошадей…

Первым был показан Маркиз, темно-гнедой жеребец, р. 1892 г., сын Машистого и Зелии серой (отличать от Зелии вороной). Маркиз был на три четверти жеребцом леонтьевского происхождения, так как не только его отец, но и дед Лебедь (отец Зелии серой) происходили из этого завода. Лебедь был сыном Усанихи, дочери Безымянки 1-го, а Машистый – внуком Безымянки 1-го. Таким образом, у Маркиза был близко повторен в родословной зубовский Безымянка 1-й. Лебедь, сын Полкана 7-го, был внуком казаковского Полкана 6-го! Женская линия Маркиза была совершенно замечательна: его мать относилась к семье Точёной, из которой вышло столько выдающихся рысаков и несколько великих производителей.

Маркиз был заслуженным производителем Ивановского завода. Коноплин говорил мне о нем несколько раз, находя, что это идеальный орловский рысак. Коноплин вообще очень любил лейхтенберговских лошадей и высоко их ценил. Впрочем, Маркизом увлекался не он один. В землях Воронежской и Тамбовской губерний, где рысистая лошадь имела большое значение и пользовалась исключительной любовью, имя Маркиза гремело и приплод его ценился очень высоко. В заводе он также был фаворитным производителем, поскольку давал превосходных по себе лошадей. Понятен интерес, с которым я отнесся к Маркизу. Маркиз был блестящей и мастерской рысистой лошадью: капитален, хорош верхом и ногами, очень породен, достаточно густ и не особенно велик ростом. Его голова была чрезвычайно выразительна, формы закончены и даже чуть закруглены. Свою породность Маркиз наследовал прежде всего от Полкана 6-го, затем от Безымянки 1-го, который сам был типичным арабом.

Маркиз давал замечательных, сортовых, как выражались в Ивановке, лошадей и поднимал цены на ставки. Как производитель призовых лошадей он не был на высоте: дал 33 призовые лошади, выигравшие почти 130 000 руб лей, но классных среди них не было. Исключение составлял лишь один его сын Ментик, но его матерью была американская кобыла Эдна-Спрег.