Фон Цешау, узнав мою фамилию, удвоил свою любезность и сейчас же повел великосветский разговор: он, по-видимому, считал необходимым меня занимать и не хотел ударить лицом в грязь. Рассказы о герцоге, приемах, Петербурге посыпались как из рога изобилия. Можно было подумать, что фон Цешау блистает при дворе герцога и ведет открытый образ жизни в Петербурге. Я не стану утомлять читателя и не буду передавать своих впечатлений от знакомства с мадам фон Цешау, с мадемуазель фон Цешау – по моим наблюдениям, у таких управляющих всегда бывало много дочерей. Претензии на аристократизм, претензии на высший тон, неудовлетворенное самолюбие, завистливое чувство ко всем, кто стоял выше их, и море презрения к своим подчиненным – вот сущность таких людей.

Почти одновременно с молодым Цешау появился и почтенный Яков Игнатович Кочетков. Наша встреча была трогательная и сердечная. Мы облобызались. Старик помнил меня: мы встречались у Сахновского, кроме того, М.И. Бутович был его учителем, перед которым он благоговел.

Кочетков был крупной фигурой: в нем заискивали местные коннозаводчики, его дружбы искали барышники и наездники, к нему почтительно относились все служащие. По скрыто почтительному тону, с которым обращались к нему все Цешау, чувствовалось, что этот человек в милости у герцога и с ним герцог никогда не решится расстаться. Я видел: влияние Кочеткова так велико, что, скажи он одно слово или напиши герцогу, все было бы сделано по его желанию. Кочетков был человеком незаурядным. Коннозаводское дело он знал превосходно и завод герцога вел великолепно. Уже давно, более 30 лет, ушли или перестали иметь влияние на судьбу этого завода два великих знатока лошадей – С.А. Сахновский и М.И. Бутович, а завод не потерял своего значения и держался если не на прежней, то все же на почтенной высоте. Оба шталмейстера герцога, сначала старик Зиновьев, а потом его сын, не жили при заводе, знатоками лошади не были и заменить Сахновского и Бутовича не могли. Если Ивановский завод продолжал процветать, то этим последние три десятилетия он был всецело обязан своему смотрителю. Кочетков не только удачно вел заводскую сторону дела, но и уделял много внимания езде и подготовке молодых рысаков. Он сам был превосходным ездоком, лично наблюдал за этой стороной дела в заводе и сам ею руководил. Вся работа молодняка шла по системе, установленной еще М.И. Бутовичем, который был крупнейшим авторитетом в этом вопросе. В Ивановке Кочетков показывал мне инструкцию, составленную М.И. Бутовичем, по ней-то и происходила заездка и работа ивановских рысаков. Стоит ли удивляться, что из завода герцога вышло столько призовых рысаков. Кочетков превосходно помнил и знал наизусть генеалогию ивановских лошадей и редко ошибался. Это был своего рода ходячий студбук Ивановского завода.

Кочетков был и остался простым человеком, типичным русским самородком. Он был силен духом и характером, умен и талантлив от природы, но не получил никакого образования. Несмотря на более чем независимое положение и порядочные деньжонки, которые он успел скопить честным трудом, Кочетков держался очень просто, но был себе на уме и цену себе знал. По костюму и манерам он напоминал козловского или воронежского барышника. Он носил картуз с большим козырьком, шитую рубаху, поверх которой надевал пиджак европейского покроя, и высокие сапоги. В руках у него всегда был кнут со щегольским кнутовищем из кизилового дерева и тонким ремешком. Такие кнутики, рассекая воздух, свистят и жужжат.

Кочетков, узнав, что на другой день утром мы покидаем Ивановку, выразил сожаление, что наше пребывание будет столь кратковременным, и поспешил на конный двор, чтобы приготовиться к выводке. Цешау счел нужным сделать ему комплимент, говоря, что на заводе всегда такой образцовый порядок, что ему и готовиться не к чему. Но старик заметил, что управляющий преувеличивает его заслуги. Было решено, что мы посмотрим в Ивановке всех производителей и ставочных лошадей, а маток посмотрим в табуне. Кочеткову очень хотелось их показать на выводке, но Афанасьев спешил и хотел окончить осмотр в тот же день. Скрепя сердце я дал на это свое согласие, так как не закончил с Афанасьевым сделку и опасался его отпустить одного, чтобы он не раздумал продать мне кобыл. Образ Кометы стоял перед моими глазами, я ни за что не хотел упустить ее!

Скажу несколько слов о владельце знаменитого Ивановского завода.

Князь Георгий Максимилианович Романовский, герцог Лейхтенбергский был четвертым сыном герцога Максимилиана Лейхтенбергского от брака с великой княгиней Марией Николаевной, дочерью императора Николая I. Георгий Максимилианович, по словам всех знавших его, получил блестящее домашнее образование и воспитание под наблюдением генерала Бликса. В этот период герцог посещал также классы Пажеского корпуса. По обычаю герцог при рождении был зачислен в списки лейб-гвардии Уланского полка и лейб-гвардии Преображенского полка, а позднее в стрелковый Императорской фамилии батальон. Военную службу (субалтерн-офицером) он провел в лейб-гвардии Уланском полку. Во время Русско-турецкой войны 1877–1878 годов герцог состоял в Красном Кресте и принял деятельное участие в судьбе больных и раненых воинов. После этого, по свойству своего мягкого характера и будучи человеком совершенно нечестолюбивым, он отказывался от какой-либо службы или высокого поста и предпочитал заниматься своим заводом и вести жизнь частного лица. В 1878 году герцог купил знаменитый шибаевский завод, который был приведен в Ивановское имение, где еще с кутайсовских времен существовал большой конный завод. Этот завод герцог купил у Кутайсова в 1846 году. Тогда же он назначил Сахновского на должность инспектора всех имений и главноуправляющим конным заводом. Несколько позднее, получив звание шталмейстера герцога, завод принял М.И. Бутович. С момента покупки шибаевского завода и с появлением там Сахновского и Бутовича началась полоса славы завода герцога. В конце 1870-х и в 1880-х годах герцог увлекался лошадьми и принимал самое деятельное участие в спортивной жизни не только в России, но и за границей. По словам Сахновского, Лейхтенбергский был большим любителем лошади и знал ее хорошо. Это был очень приятный, не гордый и отнюдь не напыщенный человек, и все, кто имел случай с ним соприкоснуться, говорили о герцоге самое лучшее. По их словам, он отличался удивительно благородным характером, был добр, сердечен и отзывчив. В последние годы жизни, в особенности после погромов 1905 года, он несколько охладел к сельскому хозяйству, но лошадей продолжал любить и завод вел до самой своей смерти. Кроме Ивановского имения в Тамбовской губернии, ему принадлежало в Саратовской губернии очень большое имение Даниловка, которое было куплено у С.М. Шибаева вместе с четырьмя сотнями рысистых лошадей, кои были переведены в Ивановку. Сортировку завода производил Сахновский и справился со своей задачей блестяще. Когда я сейчас, среди окружающей всех нас нищеты, развала и бедности, пишу эти строки, то как-то не верится, что еще недавно были в России времена, когда частный человек мог стать собственником 400 рысистых лошадей!

Г.М. Романовский, герцог Лейхтенбергский

Тамбовское имение герцога было приспособлено главным образом для нужд конного завода, а в громадном саратовском имении велось сельское хозяйство в очень больших размерах, там же находились три винокуренных завода. В 1905 году эти три завода и вся экономия герцога были сожжены, и Лейхтенбергский приложил немало усилий для восстановления своего хозяйства.

Последние годы жизни герцог зимой обычно жил за границей, а летом – на собственной Сергиевской даче близ старого Петергофа. Я не был знаком с герцогом Лейхтенбергским, но хорошо знал одного из его сыновей, с которым учился в Николаевском кавалерийском училище. После смерти отца именно он наследовал Ивановку и рысистый завод.

Ивановский завод, будучи одним из старейших конных заводов в России, имел весьма интересную историю. Немногие заводы на Руси просуществовали так долго, как Ивановский, и в этом отношении его можно сравнить, пожалуй, лишь с Хреновским.

Ивановский завод был основан в царствование императора Павла Петровича его любимцем обер-шталмейстером графом И.П. Кутайсовым. Точная дата основания этого завода неизвестна. Первый пожар случился в Ивановском заводе в 1826 году. Тогда сгорели многие документы, поэтому мы не имеем данных о первоначальном составе завода. Однако из других источников известно, что жеребец Богатырь 1-й, сын Барса-родоначальника и голландской кобылы, подведенный графом Орловым-Чесменским Павлу I, стал производителем в Ивановском заводе и родоначальником рысистого отделения. Разумеется, это было исключительным счастьем для графа Кутайсова, так как никто другой, ни тогда, ни позднее, не мог ни за какие деньги купить орловского жеребца. В Ивановке сохранилось предание, что после появления Богатыря в заводе граф многократно получал из Голландии и Дании кобыл, что положило основание рысистому заводу. Это предание вполне подтверждают заводские книги. Богатырь действительно покрывал и голландских, и датских кобыл, дочери и сыновья этих маток впоследствии поступили во многие рысистые заводы.

Граф Кутайсов как коннозаводчик слепо шел по следам графа Орлова, по его методу он хотел создать своего рысака. Орлов, чтобы создать Барса-родоначальника, скрестил арабские, датские и голландские элементы. Кутайсов, получив Богатыря, сына арабо-датско-голландского Барса и голландской кобылы, выписал голландских и датских кобыл и стал их покрывать Богатырем. Я полагаю, в то время он еще не знал, как в дальнейшем поведет работу граф Орлов, какие крови он еще добавит, какие элементы усилит, а какие уменьшит. Позднее, когда до Кутайсова дошел слух, что Орлов делает прилития арабской и английской крови, он попытался сделать то же самое. Однако ни Кутайсову, ни Шереметеву, ни Гагарину не удалось достигнуть того, чего достиг Орлов.

Интересно посмотреть, как отразилось на лошадях завода Кутайсова это утрированное голландско-датское скрещивание. Всякий подражатель обычно переходит границы и пересаливает. Если посмотреть данные о росте некоторых кутайсовских лошадей, то мы увидим, что они были чрезвычайно крупными. Современные им хреновские лошади имели рост в среднем 2 аршина 3 вершка, а кутайсовские – 2 аршина 7 вершков (Знаменитый) и 2 аршина 8 вершков (Богатырь 3-й). Хреновские лошади в это время были сухи, породны и, может быть, отчасти легки; кутайсовские рысаки из-за усиления голландско-датского элемента были крупны, даже громадны, и, вероятно, сыры и тяжелы.

«Молодой Богатырь». Картина неизвестного художника[25]

Я назвал Богатыря 1-го знаменитым. Общеизвестно, что император Павел I не выносил графа Орлова. Орлову был сделан при дворе намек, что следует подарить императору лошадь своего завода. Естественно, граф выбрал лучшую лошадь, подарить заурядную было нельзя: Павел I, по отзыву генерала Цорна, был знатоком лошадей. Нельзя было подарить и мерина. С Павлом Петровичем шутки были плохи! Вот почему я считаю Богатыря одним из лучших сыновей Барса-родоначальника.

Подтверждение этому я нахожу в 39-й таблице хреновских маток. Там отмечена кобыла Дуняша, дочь Богатыря. Лодыгин писал о том, что кобыла Дуняша была дочерью Богатыря, сына Барса 1-го. Стало быть, Богатырь был оставлен Орловым производителем, успел покрыть одну-двух маток, а затем был подарен Павлу. Дуняша стала основательницей замечательного женского гнезда, из которого вышли Сабля, Храбрая, Драгоценная, Касатка, Беглянка и другие. Я убежден, что Павел, зная желание своего фаворита Кутайсова иметь орловского жеребца, замечательного сына Барса 1-го, охотно пошел навстречу Кутайсову и передарил ему жеребца, подведенного Орловым. Этим он досадил Орлову и порадовал Кутайсова. Так Богатырь стал родоначальником кутайсовского завода.

О Богатыре имеются данные в «Еженедельнике Цорна» (1824): «1-й Богатырь, гнедой жеребец, ростом с лишком 2 аршина 4 вершка, сын известного жеребца Барса, завода графа Алексея Григорьевича Орлова».

Влияние завода Кутайсова, точнее, потомков Богатыря 1-го на другие заводы того времени было громадно. Заводские книги дают точную и исчерпывающую картину происходившего. Приведу несколько примеров. Д.Д. Казаков купил у графа Кутайсова внука Богатыря 1-го Любезного и десять рысистых кобыл. Князь С.С. Гагарин имел в своем заводе жеребца Чернеца, сына Богатыря 1-го, а также целый ряд дочерей Богатыря 1-го. Чернец выиграл в Туле в 1842 году. Граф А.И. Гендриков имел в своем заводе двух сыновей Богатыря 1-го – жеребцов-производителей. Я мог бы привести еще немало примеров того, как распространялась кровь Богатыря 1-го в рысистых заводах того времени, но полагаю, что и приведенных достаточно.

Первые печатные сведения о заводе Кутайсова находим в заводской книге 1839 года. Тогда Ивановский завод уже принадлежал сыну основателя – П.И. Кутайсову. В книге приводится таблица, где указаны лошади, бывшие в заводе с 1827 по 1837 год. Завод был разбит на два отделения – верховое и рысистое. В 1827 году в Ивановке было всего 518 голов: заводской состав, сосуны, годовики, двух-, трех- и четырехлетки. Ниже этой цифры за всё десятилетие поголовье лошадей не падало. Самое большое поголовье в заводе было в 1835 году – 546 лошадей.