Перебежка 1-я:

Желанная-Потешная – 6.16;

Умница – 6.21.

Перебежка 2-я:

Желанная-Потешная – 6.11½;

Умница – 6.23, за флагом.

Таким образом, Желанная-Потешная, жеребая, проехала девять верст и взяла оба приза. На следующую весну она благополучно ожеребилась кобылкою, которую я назвал Малютка и которая сейчас у меня. Желанная-Потешная в езде была довольно горячая, нервная лошадь, но особой строптивостью не отличалась. От нее у меня осталось: Малютка (кобыла), Абсолют (жеребец двух лет), Грозный (годовик от моего Железного).

Примите уверения в совершеннейшем уважении, Н. Родзевич.

P.S. Нынешнюю весну (и сейчас еще) у меня на случке стоит Варварёнок, родной по отцу и матери брат знаменитому телегинскому Варвару (ему пять лет) от Могучего и Молодки. Не хотите ли, могу продать одну, двух… старых кобыл, с ним слученных. Цены дешевые: 150 руб. за лошадь».

Попалось мне на глаза опять Ваше первое ко мне письмо, и вот я вижу, что Вы в нем ошибаетесь, почему спешу исправить и Вашу ошибку, и мою, кажется, недомолвку в последнем к Вам моем письме. Дело вот в чем. Прошлый год я достал от г-на Каретникова (петербургский охотник) вор. жеребца Чудного 1-го зав. Молоствова от Гордого-Молодого и Чусовой. Польстившись на его отличную породу, я покрыл им нескольких маток (весь почти завод), в том числе и Желанную-Потешную. Затем мы стали замечать, что матки все остаются в охоте, и вот, за неимением другого жеребца, я своих многих маток всё продолжал крыть этим Чудным, и только трех маток… успели покрыть другими жеребцами. В числе этих трех была, как видно из нашей записной книги, и Желанная-Потешная. Она была покрыта с гнед. жеребцом Кирпичом моего завода от Аякса (зав. Кученева) и Атласной (зав. Воронцова-Вельяминова). Этот Кирпич выиграл в Рязани четырех лет без 20, а в пять лет – три версты в 5.13, в простых дрожках по верстовому кругу. Затем был продан Каретникову в Петербург и там два раза выиграл, придя в 5.7, кажется, осенью.

Нынешней весной, благодаря вышеуказанной моей неосторожности, я получил только жеребчика от Кирпича и Боярышни и жеребчика от Железного (соб. завода) и Волны; все слученные с Чудным 1-м матки остались холостыми. Таким образом, и Ваш жеребенок, конечно, от Кирпича, а не от Чудного 1-го. Вы не печальтесь. От Кирпича может быть знаменитый рысак. Если же он Вам не по душе, продайте мне. От Крошки у меня есть всего две кобылы, трех и двух лет, очень хорошие. От Желанной-Потешной есть кобылка четырех лет (случил весной) и годовик от Железного, за которого буду держаться обеими руками.

Все интересно в этих письмах, как был интересен в жизни и коннозаводской деятельности их автор. Первое письмо заставляет совсем иначе отнестись к более чем скромному рекорду Желанной-Потешной. Эта кобыла была резва, и, пройди она нормальную тренировку, из нее бы получилась хорошая призовая лошадь. Примечательно для Родзевича указание на характер и темперамент. Уже тогда этот коннозаводчик придавал им большое значение. Одним из первых в России он обратил внимание на эту важную сторону вопроса, раз беговое дело было перестроено и введена общая дорожка. В примечании к письму Родзевич предлагает купить у него старых маток по недорогой цене – 150 рублей за голову. Как знакомо всем нам, коннозаводчикам, это томление по покупателю. Именно когда лето приближалось к концу, когда осень была у ворот, приходилось подсчитывать корма на зиму, и обыкновенно их не хватало. Ставка была не вся распродана, старые кобылы тоже, и сердце коннозаводчика томилось по покупателю. Так было со всеми начинающими и молодыми коннозаводчиками до тех пор, покуда наши заводы не входили в славу. В 1894 году Родзевич еще не был знаменитым коннозаводчиком, но будущность его уже была обеспечена, так как именно в этом году родился Вармик. Однако прошло еще немало лет, прежде чем имя Родзевича загремело по всей России.

Из того же письма мы узнаём, что Желанную-Потешную Родзевич купил в заводе Ознобишина, когда ей минуло 4 года. Отдадим должное Родзевичу: он сумел остановить свой выбор на кобыле, которая впоследствии оказалась знаменитой заводской маткой. Знатоком генеалогии Родзевич не был, он только разбирался в породах. Но глаз и чутье на лошадь у Родзевича были удивительные! Именно ему, а не Карузо принадлежит честь спасения Желанной-Потешной: не купи ее Родзевич, она бы попала в тележку прасола или в шарабан мельника и до конца своих дней мерила бы тракты и большаки Рязанской губернии. Карузо, купив Желанную-Потешную, взял ее уже из завода, в котором будущность кобылы была обеспечена.

Во втором письме чрезвычайный интерес представляют слова Родзевича о Кирпиче. И тут он оказался прав! Родзевич оставил у себя в заводе родную сестру Кирпича – Дочку, которая дала ему Внучку, одну из лучших маток рысистого коннозаводства. Внучка дала Аира, Приветную, Лилию, Баловня и других знаменитых лошадей. Характерно, что свое второе письмо Родзевич заканчивает сообщением, что у него от Желанной-Потешной есть кобыла четырех лет и годовик, за которого он обещает держаться обеими руками. Это значит, что Карузо уже начал воспевать Желанную-Потешную и Родзевич успел прочесть первую статью об этой кобыле. Велико же значение печатного слова, раз даже такой умный, проницательный и знающий коннозаводчик, как Родзевич, под влиянием этой статьи изменил свое отношение к Желанной-Потешной. Видимо, он в душе сожалел, что ее продал, считал это ошибкой и поэтому обещает держаться обеими руками за ее сына.

Желанная-Потешная давала почти исключительно призовых детей и при всевозможных комбинациях кровей; весь вопрос был лишь в степени класса того или другого ее приплода, но почти все бежали.

По себе Желанная-Потешная была очень хороша: не лишена блеска казаковских лошадей и имела черты двух великих производителей – Потешного и Добродея. Она была внучкой Добродея по отцу и внучкой Потешного со стороны матери. Ослепительно белую рубашку она унаследовала от Потешного. Была несколько приподнята на ногах и чуть плосковата – это шло от Добродея. Блеск, элегантность и особое умение держать себя на выводке – это было наследие Полкана 6-го. Кобыла имела сухую и длинную голову, превосходную шею, развитую холку, хороший верх и спущенный круп. Ноги у нее были чрезвычайно сухи, задними она стояла широко. Несмотря на свой рост (не менее 5 вершков), Желанная-Потешная была достаточно глубока.

Залётная (Быстрый – Краюшка) – гнедая кобыла, р. 1885 г., завода С.Д. Коробьина. Не бежала. Измайлов купил Залётную после смерти Коробьина в 1890 году, когда ей исполнилось 5 лет. Она была определена в матки еще самим Коробьиным и пришла в Дубровку жеребой от хреновского Уверенного. А.М. Быков рассказывал, что с двухлетнего возраста Залётная была любимицей Коробьина. В то время Коробьин не ходил уже на конюшню и часто приказывал подводить к окну кабинета своего любимца Бедуина-Молодого, а также Залётную. Она была дочерью Быстрого, родного брата Бедуина-Молодого. Мать Залётной Краюшка принадлежала линии Полканов и приходилась Ворону 3-му внучкой. Бабка Залётной была кругом от лошадей Н.И. Тулинова, то есть шишкинских корней, имела инбридинг на Кролика и была кобылой выдающегося происхождения. Слияние таких имен, как Кролик, Точёный, Полкан 5-й, Ворон 3-й, Бедуин, Усаниха, Краюшка, Озарная, и создало такую необыкновенную кобылу. Предки Залётной происходили из лучших рысистых заводов того времени. Какая это была удивительная, непостижимая лошадь! Как мало было счастливцев, в чьих заводах рождались подобные лошади, и как трудно описывать таких лошадей! На глаз ни один знаток не определил бы верно ее рост, так ладна, складна и гармонична она была. Масти Залётная была скорее темно-гнедой, чем гнедой, густой и приятной по тону, с едва просвечивающими яблоками. Кобыла была прямо-таки невероятной длины (и при этом верх как по линейке), глубины удивительной. Фундаментальный и объемистый корпус был посажен на низких, тростистых и богатых костью ногах. Значительный фриз украшал низ ноги, и, что замечательнее всего, кобыла не была сыра; правда, в ней не было чрезмерной сухости восточных лошадей, но не отмечалось и неприятной рыхлости. Я бы сказал, что Залётная имела настоящие рысистые ноги. По ширине с Залётной в Дубровском заводе могли конкурировать немногие кобылы. Замечательнее всего у Залётной были голова и шея. Шея, приятно подымаясь от холки, образовывала мягко изогнутую и красиво закругленную линию, а густая черная грива ниспадала прядями. Голова была средней величины, с большим глазом и такой могучей челкой, которая, когда, бывало, тряхнет головою Залётная, закрывала ей глаза. Эту челку заплетали в косу, и кобыла так и ходила на пастбище. Да, таких кобыл, как Залётная, было немного в России! Я не могу простить Измайлову, что он ни разу не представил ее на выставке. Мотив: она не наша, а коробьинская. Эгоистично и не по охоте! В дубровском табуне – Залётная, у Куприянова – Чудачка, в Быках – Громада, у Коноплина – Потеря, у Лейхтенбергского – Мечта и Хозяйка, в Хреновом – Лыска, у Афанасьева – Победа, в Прилепах – Летунья. Вот лучшие по себе рысистые кобылы, которых сохраняет моя память. Равных им я не знал и не знаю.

На заводском поприще Залётная вполне себя оправдала. Она дала двух производителей: Аиста, лошадь по себе замечательную, и Бедуина-Мимолётного, который не давал резвых детей, но был так хорош сам и давал таких замечательных жеребят, что был продан за большие деньги на Дон производителем в верховой завод. Невероятно, но факт! О двух других сыновьях Залётной – Хохлатом 4.49²/₈ и Быстролётном 4.47¾ – я уже говорил ранее. Резвость, кроме них, показали еще следующие дети Залётной: Аист 2.26½, Бескрылая 1.54½ и Калачиха 2.25¼. Лучшими дочерьми Залётной были Прибылая, мать трех безминутных лошадей, и Кряжебыстровна, во всех отношениях замечательная кобыла. Обе они получили заводское назначение еще при Измайлове. Залётная была особенно драгоценна тем, что решительно на всех своих детей накладывала собственный отпечаток.

Комета (Утёс – Туча) – белая кобыла, р. 1884 г., завода М.Е. Константиновича. Утёс был одной из замечательнейших рысистых лошадей своего времени. Его дочь Комета свои высокие качества, несомненно, получила от него, и с этим соглашался не только Карузо, но, с некоторыми оговорками в пользу Бычка, и сам Измайлов. Утёс родился в Хреновском заводе и был сыном Усердного и Ветки. И сам Утёс, и его родители имели серую масть. Усердный был одним из лучших производителей Хреновского завода, а Ветка – дочерью Варвара 1-го и серой Ура, дочери серого Усана 5-го и Данной от серого Летуна 3-го и серой Отмены, дочери Полкана 3-го. Таким образом, по женской линии Утёс происходил из замечательной семьи.

Яковлев рассказывал мне, что в 1882 году Утёс и Воробей были назначены в Смоленскую заводскую конюшню. Этой конюшней управлял тогда знаменитый коннозаводчик Д.А. Энгельгардт. Утёс и Воробей прибыли в Смоленск в августе. Их вели из Хреновой до самого Смоленска в поводу, так что жеребцы сделали по шоссейным и грунтовым дорогам 800 верст. В сопроводительной бумаге управляющий Хреновским заводом рекомендовал Воробья как весьма резвого жеребца. Энгельгардт на следующий же день после прибытия жеребцов в Смоленск нашел возможным прикинуть их на бегу, и Утёс прошел версту в 1.59½, а Воробей очень тихо – в 2.30.