Те, кто читает эту книгу с самого начала, уже встречали такое упоминание радикала как неустойчивый. Я не раз его касался, описывая психотип, в котором присутствовал гипертимный радикал, так как гипертимный и неустойчивый радикалы во многом схожи. В нашем случае гипертимный радикал можно рассматривать как один из вариантов более широкого понятия «неустойчивый». То есть гипертимность — одно из проявлений неустойчивости.

В чём же их схожесть и различия? Прежде чем приступить к этому объяснению, я приведу такую историю. История старая, всем (прежде всего психологам) известная, кто только её не описывал в своих книгах. Она нам нужна именно для понимания работы мозга человека с неустойчивым радикалом.

Это история о горнорабочем, получившем тяжелую черепно-мозговую травму. Его мозг пробил металлический стержень диаметром три сантиметра, можно сказать, самый настоящий лом. Лом вошел под глазом, а вышел возле темени. Финеас Гейдж, так звали рабочего, через несколько минут пришел в сознание и в дальнейшем, как ни странно, быстро оправился от этой тяжелой травмы, но сильно изменился в характере. Друзья, знавшие его до травмы, говорили, что это больше не Гейдж. Гейдж попал на страницы учебников, где факты обросли многочисленными подробностями: Финеас больше нигде не работал — он бродяжничал, попрошайничал, путешествовал с цирковой труппой или вовсе не мог вести самостоятельную жизнь.

В общем, писали разное, но все сходились в одном — после травмы характер мужчины полностью изменился и явно не в лучшую сторону. Однако, по поводу того, что это были за изменения, согласия не было: в одних учебниках Гейдж стал алкоголиком, в других — эгоистом, в третьих — ненадежным человеком с проблемами в сексуальной жизни (в смысле, имел большое количество половых связей). В общем, из ответственного гражданина Гейдж превратился в асоциальную личность. Ему стали свойственны импульсивность, непорядочность, ненадежность, сексуальная несдержанность, дромомания (импульсивное влечение к перемене мест). То есть, что бы ни говорили о его жизни, но точно было видно, что Гейдж после травмы перестал следовать социальным нормам и не контролировал своё поведение, стал импульсивным. Вывод этой истории очевиден: металлический стержень повредил тот участок мозга, который отвечал за сдержанность, ответственность и порядочность, в общем, за выполнение социальных норм.

Мне известен случай микроинсульта у взрослого, сильно взрослого мужчины, который после этого инсульта в разговоре с окружением практически полностью перешел на мат, хотя раньше практически никогда его не использовал. Может, про себя, во внутреннем диалоге и использовал, но с окружающими не позволял себе этого делать. Особенно из-за этого страдала его жена, прожившая с ним сорок лет и ни разу не замечавшая от него таких слов, а теперь слышавшая его брань с утра до вечера.

Также сюда можно отнести случаи старческой половой распущенности, когда добропорядочный во всех отношениях гражданин в старости начинает проявлять сексуальное влечение к подросткам, а порой даже к детям (возможно, к собственным внучкам или даже правнучкам).

И, конечно, мы все знаем, как на большинство людей влияет алкоголь. На момент принятия алкоголя у человека снижаются функции по сдерживанию своих, так называемых, животных потребностей. А при постоянном и хроническом употреблении алкоголя эта функция перестает работать и вовсе. В этом случае говорят, что человек деградирует или, что он распадается как личность (я бы сказал — как социальная или точнее — как культурная личность).

Что происходит (или происходило) во всех этих случаях, каков механизм этого процесса? Ответ, на мой взгляд, довольно простой. Человеческий мозг, а лучше сказать — функции человеческого мозга, можно разделить на две части — животную и человеческую часть. Вообще, в модели тройственного мозга мозг делится на три части: рептильный мозг, мозг млекопитающего и человеческий мозг, но рептильный мозг и мозг млекопитающего мы будем рассматривать как один, животный. Психологи также разделяют мозг на рациональную и эмоциональную части, где рациональной части соответствует человеческий мозг, а эмоциональной — животный.

В модели трансактного анализа можно представить это разделение как «Ребенок» — животная часть, и «Взрослый» — человеческая. В модели психоанализа «Ид» — животная часть, а «Суперэго» — человеческая. В общем, многие психологи в своих моделях замечали это разделение на врожденные животные потребности и нормы культуры, нравственности и морали, которые призваны сдерживать эти животные потребности.

Для полноты картины я упомяну о таком явлении, которое выявили исследователи, наблюдая через МРТ, как человек принимает то или иное решение. Оказалось, что прежде, чем человек осознает своё решение, исследователи уже видели, каким оно будет. Задержка между принятием решения и его осознанием небольшая, в среднем 0,3–0,5 секунды. Позднее в статьях и литературе стали говорить и о трёхсекундной задержке, а кто-то даже и о тридцатисекундной. На фоне этого исследования, конечно, появились вопросы типа: «А кто нами тогда управляет?», «Кто или что управляет человеком?», и выводы в духе «Мы все биороботы».

Ответ, опять же, простой. Исследователи видели, какое решение в данный момент предпочтительнее для эмоциональной, животной части. После этого наблюдаемый человек осознавал это решение и, соответственно, сообщал о нём. В жизни этот механизм работает так: у животной части появляется потребность, человеческая часть её осознает и либо пропускает (позволяет ей проявиться в виде соответствующих действий), либо сдерживает, если считает удовлетворение этой потребности в данный момент неуместной. К примеру, Вам, вернее Вашей животной части, хочется ударить своего начальника за то, что он на Вас орёт, или хотя бы послать его подальше, а Ваша человеческая часть, осознавая и понимая, что это приведет к печальным для Вас последствиям, сдерживает этот импульс, по крайней мере, на данный момент. А вот если человек решит уволиться, и ему не нужна будет характеристика с этого рабочего места, то можно и послать начальника, то есть дать реализоваться своей потребности.

Обобщая всё вышесказанное, можно сделать такой вывод: во всех описанных случаях — при травме, инсульте, в старости, при алкоголизме — везде имеет место повреждение именно человеческой части, которая контролирует животную. И животная часть, не сдерживаемая узами культуры, морали и нравственности, начинает вырывается из клетки (оков, цепей), в которой её держала человеческая часть.

Мне нравится метафора с всадником, где всадник — это человеческая часть, он умный, но слабый, а лошадь — животная часть, она глупая, но сильная. Всадник без лошади далеко не уйдет, а лошадь без всадника будет гулять, где попало. Можно также представить свою животную часть как дракона и пытаться его приручить. Бывает, что животная часть представляется в виде хитрого и опасного лиса, находящегося в клетке, пока человек не употребит алкоголь, после чего клетка открывается, и лис выходит наружу, так сказать, погулять. А в одной из книг известного коуча я встретил такую метафору: «человек, ведущий на верёвочке мамонта».

Так вот, неустойчивость — это слабый контроль человеческой частью мозга животной части. Чем слабее контроль, тем больше неустойчивость. И если кто ещё помнит про психокварки, описанные в начале этой книги, то неустойчивость отображается в этой модели как отсутствие фиксации на цели. Нецелеустремленный, неустойчивый, не достигатор, не невротик. Получается, что гипертим схож с неустойчивым именно этим фактором — отсутствием фиксации на цели.

Но гипертимами мы называем человека с сильной и быстрой нервной системой, а неустойчивый может быть и медленным, и слабым. В этом случае можно говорить о тревожном неустойчивом, об эпилептоидном неустойчивом, об истероидном неустойчивом и даже об эмотивном неустойчивом. Цель последующих глав — описать все возможные сочетания неустойчивого радикала в психотипе с другими радикалами.

Вообще, все психотипы, имеющие в своём составе неустойчивый радикал, в той или иной степени (довольно высокой по сравнению с другими психотипами) проявляют признаки асоциального, антисоциального, девиантного поведения. Степень проявления такого поведения зависит от окружения ребенка в детстве и воспитательного процесса. А в каких именно формах асоциальное поведение будет проявляться, зависит от второго по значимости радикала в психотипе человека.

Хочу также заметить, что при неустойчивом радикале больше, чем при других важен воспитательный процесс. Воспитание при предрасположенности к неустойчивости имеет решающие значение для выработки социального поведения. Я часто вижу (на экране или в книгах) известных и вполне социализированных людей с неустойчивым радикалом, проявление которого можно увидеть по их отношению к алкоголю или наркотикам.