БОЛЕЗНЬ

Вы что-то захандрили, – сказал я ей строго. – Пора выходить на рынок и искать работу. Еще месяц-другой, и вы вообще забудете все, чему научились.

– Я пока не могу работу искать. У меня сердце болит, – последовал грустный ответ.

Мне стало не по себе.

– А что случилось? – спрашиваю.

– Ничего особенного. Но как представлю себе, что надо работу искать, так сразу сердце и болит.

После переезда в нормальный офис – а случилось это 1 мая 1996 года – количество студентов начинает расти. Самая серьезная проблема – преподаватели. С общетехническими дисциплинами (а мы устроили двухмесячное подготовительное отделение для тех, кто прежде компьютера в глаза не видел) еще не так страшно. Но с обучением тестированию пока довольно сложно – мало людей с опытом, пригласить некого.

Кроме того, у нас теперь проходят дневные занятия на подготовительном отделении. Надо бы и профессии днем обучать тоже, но сейчас это никак невозможно. Встаёт вопрос о том, что мне нужно уходить с работы, чтобы полностью заниматься школой. Выхода нет, всё к этому идет, это только вопрос времени. На это ещё влияют мои позиции с акциями компании, которые должны рвануть вверх, но ещё не рванули.

В итоге я уволился в ноябре 1996 года. Это позволило мне не только вести занятия днем, но и уделять больше времени студентам.

Теперь я каждому, индивидуально под его резюме, наговариваю на аудиокассету историю жизни. Фактически это ответы на вопросы: «Расскажите о себе. Что вас привело в эту профессию? Как вы себя видите через пять лет?» И еще по проектам, более технический разговор. Всего разговор минут на сорок пять, на час. У меня ребята его наизусть заучивали. Кому-то я по-русски наговаривал, другим по-английски. Как попросят, так и делал. Некоторые мне потом говорили, что в машине каждый день запись прослушивали. Впрочем, были такие, которые весь курс записывали на кассеты.

Как-то мне рассказали, что одна студентка сделала полный конспект моих лекций с этих аудиозаписей. Я попросил её показать. Начал читать и чуть со стыда не сгорел. Там серьезный технический материал весь пересыпан шутками-прибаутками. Такое читать невозможно, – воспринимается только на слух.

Я специально к этой студентке пришел домой, чтобы посмотреть её конспект. Дома было двое детей. Не успел я пару фраз сказать, как дети на меня набросились, как на родного. Оказалось, их мама – наша студентка, – чтобы одну мою фразу с кассеты записать, прокручивала ее вслух раз по десять. И мой голос стал для детей как бы частью среды их дома.

Очень интересными и увлеченными педагогами мы потихоньку тоже обрастали. При всей второстепенности этого момента в нашем деле я в принципе гордился тем, что среди наших педагогов процент людей с учеными степенями выше, чем в любом американском университете.