Как-то раз с Солженицыным вышла смешная ситуация. Он получил одновременно два предложения о работе за одни и те же деньги: из Визы и из Информикса. Но в Визе тогда был дресс-код: надо на работу ходить в костюме и галстуке. При параде, короче. Солженицын им и говорит: «Ребята, надо бы накинуть. Мне придется из-за вас пару костюмов купить. Контракт всего на 6 месяцев, а после мне их девать совершенно некуда». В Визе возмутились, и Солженицын ушел в Информикс. А через год в Визе для инженеров дрес-код отменили: трудно стало людей нанимать. С Солженицыным вообще не соскучишься! Время было такое, когда педагоги и выпускники на одном рынке конкурировали за одни и те же вакансии. Однажды Солженицын пришел на собеседование, а там автоматизация, его конек. Менеджер его спрашивает (а тогда менеджеры редко понимали суть, так как слишком молодая была отрасль): «Сколько времени у вас займет, чтобы выдать первый автоматический тест-кейс?» Солженицын смотрит на продукт, начинает прикидывать структуру проекта: библиотеки надо написать, error handling, framework… «Ну, – говорит, – за месяц справимся». – «А сколько вы хотите?» – задаёт менеджер другой вопрос. «Полтинник в час, – говорит, – положишь – и по рукам».
После Солженицына заходит вчерашний выпускник, который знает самые азы. Менеджер задает ему те же вопросы. Парень даже удивляется немного: ну, сколько нужно времени на тест-кейс? Минут 5–10 максимум, что там делать-то? А что до денег, то 25 баксов нормально будет.
«Слышь, – говорит ему менеджер, – тут один мужик бородатый до тебя приходил, вообще ничего делать не умеет! Говорит, что месяц ему нужен на первый тест-кейс и 50 баксов за час». И оба понимающе ржут.
В каждом населенном пункте США есть свой сит-холл и свои правила. В частности, есть такое понятие как зонирование: где что в городе можно и что нельзя. Это относится и к строительству, и к бизнесу.
Существует много видов бизнеса, которым разрешается заниматься на дому (residential zoning). Но и в этом случае есть ограничения на масштабы движения людей и транспорта, на одновременное количество посетителей.
С лицензированием бизнеса в отведенных для этого местах (commercial zoning) тоже есть свои правила. Есть лицензирование на городском уровне. Есть лицензирование по видам деятельности. У начинающего предпринимателя, который не представляет, выстоит ли он в бизнесе год или нет, зачастую присутствует некоторый пофигизм: если выстоим, то оформлю лицензию, а сейчас кто меня тронет? С меня и взять нечего.
И это правда. Но этот тип мышления не традиционно американский, я бы сказал. Американец законопослушен и всё делает по правилам, если знает правила. А у нового или относительно нового эмигранта, кроме отсутствия врожденного уважения к правилам, отсутствует ещё элементарное представление о существовании правил. Особенно если учесть, что не было тогда интернета, форумов, грамотных советчиков и прочего…
Если посмотреть на наши собственные действия, то окажется, что всё, что можно было нарушить, мы нарушили просто по неведению. Наша школа не имела лицензии до 1996 года. У нас не было городской лицензии, пока мы в «Джуйке» арендовали сарай. Не было и не могло быть разрешения городских властей на проведение учебных занятий в моем гараже.
До меня довольно быстро стало доходить, что в гараже я что-то делаю не так. Помню, как в 11 вечера, когда многие уже спят, из моего гаража вываливает на улицу толпа в 10 человек. Все громко болтают, курят. Облако табачного дыма движется в темноте в направлении, заданном ветерком. Если на пути у кого-то открыто окно, это уже серьезно. Потом начинают хлопать двери автомобилей. Потом заводятся 10 моторов, потом они, урча, уносят своих седоков восвояси… Полиция не приезжала, но соседи интересовались, к какой именно конфессии мы принадлежим и почему проводим молебны так часто.
Примерно месяц я занимался поиском подходящего помещения. И наконец 1 мая 1996 года мы въехали в наш офис в Маунтин-Вью, где будем работать до ноября 2010 года. Ещё через несколько месяцев мы получили лицензию от штата.
Ещё хочу заметить, что власти не пытаются бизнес прихлопнуть за нарушение правил лицензирования, за исключением случаев, когда это угрожает здоровью или жизни людей. А так, наоборот, власти пытаются нелегитимный пока, но нормальный по сути бизнес привести в соответствие с законодательством. Если обнаружится кто-то без лицензии, ему пишут письмо с объяснением, что к чему, дают срок на получение лицензии, помогают легитимизоваться. Если кто-то настаивает, что ему можно не по правилам работать, то меры пресечения у них есть в арсенале, но это скорее исключение. Нет такой задачи – запрещать или вышибать.
Опыт с возможными вариантами оплаты курса был довольно разнообразен. В основе моего видения лежало привитое с детства убеждение, что такие вещи, как образование и здравоохранение, должны быть общедоступны.
Применительно к школе тестировщиков в начале пути я рассуждал так: каким негодяем надо быть, чтобы лишить человека шансов на кардинальное изменение его жизни к лучшему, и только потому, что сейчас у него нет денег! Он потом рассчитается, когда у него будет доход. А если не будет дохода, так и рассчитываться ему не за что. Нельзя брать с человека деньги, не дав ему то, за что он готов был их платить.
Рассуждение само по себе, на первый взгляд, неплохое. Я и сегодня с ним вполне согласился бы, но только с одним уточнением, важность которого тогда я совершенно не понимал: этот человек должен сам взять на себя
Опять же, у людей меняются планы. Если я, например, возьму в кредит телевизор и он у меня два года простоит в коробке, я его даже ни разу не включу – ну, вышло так, – мне кто-то вернет за него деньги? Нет. Это справедливо? Да, потому что я сам его не включал. Никто мне не обещал вернуть деньги в течение двух лет, если телевизор останется нераспакованным. Если бы я вернул его в установленный гарантией срок, тогда конечно. Но гарантия мной уже оплачена. То есть и гарантийный ремонт, и гарантийный возврат включены в стоимость телевизора и предоплачены.
Надо сказать, что из 70 студентов, которых мы выучили и трудоустроили в долг совместно с Руфиной, если не все, то почти все без проблем смогли рассчитаться с нами. Тысяч 30 пропали, но около 25 из них пропали не потому, что кто-то уклонялся от оплаты, а из-за патологической неспособности Руфины довести любое дело, даже совершенно элементарное, до конца. Она просто бросила этим заниматься. А до того некоторые наши бывшие студенты перестали платить, потому что на присылаемых им счетах сумма долга не уменьшалась по мере того, как они делали платежи.
В гараже я брал половину стоимости курса, то есть две тысячи долларов, но уже вперед. Сил на сбор денег задним числом у меня не хватало. Не нравится, не покупай! Я уже мог позволить себе эту сумму брать вперед.
Затем мы сняли помещение. Студентов теперь можно набирать сколько угодно, к этому времени поле боя полностью очищено и от Руфины, и от ее партнеров. Те, кто не мог доехать до нас из Сан-Франциско и кто вообще не говорил по-английски, могли от безысходности пойти к Чуку с Геком или к десятку таких же крохотных классиков по 5–6 человек. Но это была не наша аудитория. Мы из всей этой истории вышли в хорошей форме. Мало того, у меня брали неограниченное количество выпускников (до 30 человек одновременно доходило!) в громадную компанию Компак по 5 долларов за час, с неограниченными сверхурочными. Вот тебе и первая работа, и производственная практика.
Поскольку теперь мы снимаем офис – это расход. Поскольку в офисе теперь есть постоянный сотрудник – это тоже расход. Поскольку надо нанимать приглашенных преподавателей (что, как легко догадаться, тоже расход), я уже не могу брать половину прежней цены даже вперед. Не получается так! Подождать могу, а совсем не брать – нет.
Тогда я решаю брать половину вперед и половину задним числом, после трудоустройства. Все по-честному. Если за 6 месяцев после окончания курсов человек не нашел работы, он ничего не должен, даже если нашел работу на следующий день.