За последние двадцать лет я нисколько не изменился, просто теперь хуже гнутся колени, когда бегу за автобусом, ремни стали туже, похмелье – сильнее, из зеркала на меня глядит странный тип средне-преклонного возраста, люди кажутся другими, другие вещи меня раздражают, другие вещи веселят, другие вещи огорчают и радуют. Но, уверяю вас, я ничуть не изменился!
Люди тратят очень много времени, видя «себя». К сожалению, «себя» мы видим очень неясно. Как мы уже обсуждали, глядя в зеркало, Джульетта видит нечто среднее между тем, что она хотела бы увидеть, и тем, что она боится увидеть. Вот Ирине лучше и передать все свое волнение Джульетте. Волнение Джульетты – кошмар для Джульетты и радость для Ирины. Джульетта не хочет видеть, как она краснеет. Девичий румянец, заливающий щеки Джульетты, смущает Джульетту и придает Ирине силы для игры.
Ирина видит то, что видит Джульетта, когда Джульетта смотрит на себя. Ирина не может преобразиться в Джульетту, но Ирина может увидеть всех разных Джульетт, которых видит Джульетта.
Нам стоит тратить меньше времени на «я», но изменения «себя» персонажа исключительно полезны для артиста.
Примеры разных «себя»
В кризисные моменты мы видим себя по-новому. Пьесы пишутся про героев, переживающих кризисные моменты, поэтому артисты часто играют персонажей, видящих себя по-новому. Впервые встретив Ромео, Джульетта довольно остроумно говорит о своих руках как о руках святой. Позже, обручившись с Парисом, она упоминает о своем заплаканном лице как о чуждом ей предмете:
Но правда ведь не клевета, синьор;
И говорю я о моем лице.
Перед тем как принять сонное зелье, она видит множество самых разных Джульетт. Джульетта провидит Джульетту, сходящую с ума в гробнице, и описывает ее с образностью, достойной Эдгара По:
Как странно, что Джульетта видит будущую себя такой. Несомненно, ее саму это удивляет. Последнее «себя» Джульетты – она становится ножнами для кинжала Ромео:
Способность так мрачно шутить свидетельствует, что Джульетта изменилась. Верно? Но с чьей точки зрения? Застенчивая девушка с того балкона никогда не стала бы сознательно смешивать в словах секс, насилие и разложение, представляя себя мертвым футляром для гниющего клинка Ромео. Мы смотрим на Джульетту со стороны и, конечно же, видим, как она изменилась. Но, с точки зрения Джульетты, ее «я», говорящее слова, – это все тот же человек. Тот же человек, переехавший по другому адресу, – девушка с того балкона переехала и теперь живет в мире мрачного смеха и чудовищной иронии.
Если в поисках своего персонажа актер зажимается, возможно, он ищет в неправильном направлении – ищет «я». Мы должны смириться с тем, что найти «я» нам не удастся никогда. Найти мы можем только «себя».
11. Матрица
Иногда артистам советуют написать биографию персонажа, например, где Джульетта родилась, как прошло ее детство и так далее. Но если Ирину тревожит подобный тип подготовительной работы, если ее пугают тома справочных материалов, в ее распоряжении альтернативные подходы. Ирине полезно вспомнить, что биография основывается на прошлом, а прошлое – предмет изучения истории. Но наш западный взгляд на историю отличается отрывочностью. На Западе мы склонны считать самих себя продуктом прошлого и думать, что семена будущего уже посеяны. Поэтому историю или биографию отдельного персонажа мы рассматриваем как определенный отрезок времени, в котором будущее плавно переходит в настоящее, а настоящее – в прошлое. Историю мы воспринимаем как железнодорожные рельсы, по которым медленно подъезжает поезд. Мнение Эйнштейна по этому поводу было менее успокаивающим; он имел обыкновение сухо интересоваться: «Во сколько эта станция отходит от поезда?».
Последователи азиатской тантрической школы имеют на этот счет свое мнение: они считают, что история вершится непосредственно в каждую минуту настоящего. Словно стоишь на борту корабля и оглядываешься назад, на кильватер, постоянно возникающий из-под кормы.
Предположим, Ирина провела всестороннее исследование биографии Джульетты и все равно виновато ощущает, что сделала недостаточно; а может быть, ей вообще не по душе подготовительная работа такого рода. Тогда Ирине полезно вспомнить, что история или биография не только линейны. Историю также можно рассматривать и описывать как матрицу.
Матрица
«Произошло А, потом произошло В, потом произошло С» – только один способ взгляда на историю. «А произошло, потому что произошло В, а В произошло, потому что произошло С» – более искушенный взгляд на историю. В обоих случаях события происходят последовательно. Время – прямая, на протяжении которой строго поочередно, одно за другим, происходят события. Тем не менее мы также видим, что «Происходит А, и происходит В, и происходит С». Это существенно другой взгляд на вещи. Это не та система, где время – прямая, катализирующая все события по очереди. Это система, где время и последовательность событий существуют отдельно друг от друга.
Разве мы не переходим последовательно от детства к юности, от зрелости к старости? Да, конечно. Но иногда – признаемся честно, мы испытываем все эти состояния за один короткий день. Чтобы продраться через лес, мы торим дорожку, но потом забываем, что проложенный нами путь сквозь чащу случаен. Этот путь нужен нам, но не лесу. Лес будет продолжать существовать как с тропинками, так и без них. История нашей жизни так же условна, как и тропинка, наугад проложенная в чаще. Люди всегда видят прошлое субъективно. Зато Ирина вольна гадать, какой Джульетта была в пять лет, какой Джульетта была бы в пятьдесят лет, – важно, что из этого активизирует воображение актрисы.
Подход к роли с точки зрения матрицы – это признание того, что мы можем ни с того ни с сего выйти из себя, можем влюбиться без всяких видимых причин, сойтись с человеком без особых на то резонов, испугаться без явного повода.