И подкрутил колёсики бинокля, начиная вспоминать все, что узнал из справочника (и не только) об ушедших вперёд кораблях: «Замыкающим у них идёт трёхтрубный четырнадцатитонник со странным славянским названием “Ослябя”. Сомнительных достоинств корабль, учитывая, что русские переделали свой проект с “Шарлемань” “лягушатников”, – Чарльз Деэ усмехнулся, исторически относясь ко всему французскому с лёгким небрежением, если не с презрением, – два других… однотипны и более достойны. Но тоже из-под французов»[76].

Тяжесть бинокля снова накопилась, и он с видимым облечением опустил руки.

«Что бы там ни говорили эстеты от искусств, современный броненосец, включающий в себя самые высокие технические достижения, это пик достижений человеческой цивилизации. И, по сути, вершина могущества государства. О да! Русские, строя корабли на своих верфях, используют достижения европейской науки, в том числе и английской. Но сам факт… возможности осилить в строительстве и содержать столь дорогие морские игрушки… не всякому государству дано. Это легко принимается, когда глядишь на карту России, раскинувшейся от западных границ Европы до Тихого океана, от пыльной жёлтой Азии до этих северных морей – русские владеют гигантской территорией. Страна до неприличия огромна. Но воочию… что мы видим наглядно? Вот они далёкие северные границы. И что? Безлюдье, не пригодное для комфортного жилья. И ни какого-либо сносного, в экономическом плане, промышленного производства. Вот такая она и есть… Россия, с медведями на улицах».

– Сэр! Дальномерный пост докладывает. Русские уже с полчаса не двигаются!

Голос старшего офицера заставил его снова поднять бинокль, но подробностей оптика не привнесла.

Следующий час… два… три… пять показали, что эскадра русских стоит на месте. По-прежнему вея дымом по ветру, ведя переговоры по беспроводному телеграфу. Сигнальщики осторожно (почти уверенно) говорили, что наблюдали спешившихся на лёд людей.

«Чёрт меня подери! Неужели русские застряли? – Кэптен Деэ позабыл о положенном ему отдыхе и теперь всё время находился в «ходовой», изредка поднимаясь на мостик и спускаясь на обеды-перекусы. – Вот это новость! Достойная сенсация для газет! Не говоря уж о серьёзных адресантах».

Полярная крачка – птичка с размахом крыльев 80 см, длиною от красного клюва до хвоста не более 43 см. Своего рода рекордсмен, способная перелететь из Арктики в Антарктику. В течение одного года легко пропускающая под своими крыльями до 22 000 миль!

Перелёт птичьей стайки с одного гнездовья до другого в период летней миграции неожиданно оторвал бедолагу от собратьев, закружив в вихрях холодного северного ветра.

Острый птичий глаз заметил на бескрайней распростёршейся внизу ледяной равнине спасительный клочок суши, где наверняка найдётся и пища и убежище.

Спикировав к привлекательной цели, глупыш, наверное, разочаровался, потому что это оказалась совсем не суша. Однако влекомая инстинктами в надежде переждать непогоду птица забилась в какой-то закуток в надстройке «Ямала».

– О! – Увидев птаху, Шпаковский только головой тряхнул удивлённо. – Погода какая нелётная, а оно, поди ж ты, носится… Жалко дурочку.

– Я сейчас жалею, что мы заранее не перекинули на эскадру коротковолновик, хотя бы на флагман, – хмуро заговорил о насущных проблемах Черто́в. – Разве можно понять из этих коротких «морзянок», что у них там произошло.

– Чё-то с «Ермаком». Сказал же Зиновий – «сами справятся».

– С момента телеграммы уже три часа прошло. И ничего пока, – выразил свои сомнения капитан, но не стал усугублять. – Ладно! Подождём.

Ждали.

«Ямал», замерев чужеродным, неестественно красным…

На белом, заснеженном…

На сизом, кристаллизованном…

Под голубым, немного облачным…