Так оно и было. Корс Бунстра действительно был впечатлен, равно как и его коллеги по Philips. До такой степени, что предложили 36 дол. за акцию, полных 4,3 млрд, дол., т.е. на 13% выше реальной цены в 32 дол. по состоянию на декабрь 1995 года. С другой стороны, у Philips тоже было чему подивиться. "Нет никого, кто лучше бы их разбирался в тонкостях рынка мультимедиа, — вспоминает бывший управленец Apple, принимавший участие в переговорах.— Они в деталях показали нам, какой прорыв могут сделать мультимедийные технологии. Они подсчитали, что даже на Ближнем Востоке обычный человек так или иначе использует мультимедиа по три часа в день, проводя остальное время во сне, молитвах Аллаху и занимаясь всякими повседневными делами".
Бунстра и его команда вернулись в Нидерланды, чтобы детально обсудить между собой перспективную сделку. Перед отъездом они недвусмысленно потребовали от Apple строжайшего соблюдения тайны. Как вспоминает один из высших руководителей Apple, они сказали: "Если хоть слово об этом просочится в печать, сделке — конец". И Apple смогла удержать язык за зубами.
Шпиндлер напряженно ждал, какое же решение примут управленцы Philips. Бунстра и его коллеги из Эйндховена собрались для решающего голосования в начале января. У Philips существовала традиция одобрять шаги подобного масштаба единогласным голосованием. Объединение с Apple было провалено одним голосом против. Управленцам из Apple не сказали, кто именно проголосовал против, но дали понять, что освоение компьютерного бизнеса — слишком рискованное вложение для Philips. Другими словами: "Спасибо, ребята, но у вас слишком жесткая конкуренция". Официально Philips не прокомментировала свое решение никак.
"Никто из Philips не говорил нам этого напрямую, но я чувствовал, что их беспокоит большая разница между культурой работы Apple и Philips,— рассказывает Нэйджел.— Конечно, они, как и мы, занимаются сложнейшими фундаментальными разработками, но разница между бизнес-культурами огромна — это разница между европейским и калифорнийским стилем". Европейцы традиционно придерживаются более жесткого управленческого стиля, тогда как в Калифорнии дело движется как бы само собой.
Шпиндлер совсем пал духом. У него оставался единственный шанс для спасения своего тонущего корабля — поддержка со стороны Sun. А тем временем акции Apple продолжали падать — с 34,25 дол. 5 января до 29,88 дол. к 19-му числу того же месяца. Падение акций вело к тому, что начальная цена Apple для Скотта МакНили становилась все более приемлемой. Он решил возобновить переговоры и назначил встречу с руководством Apple на 23 января. Там он собирался сделать свое предложение, и в тот же день должно было состояться собрание акционеров.
До встречи, назначенной на 23 января, руководство Apple было убеждено, что МакНили намерен несколько завысить стоимость акций Apple, до 33 дол. согласно данным "The Wall Street Journal". Считая начальную цену делом решенным, раз уж однажды с ней согласились, высшие эшелоны Apple полагали, что между ними и Sun очень много общего и одно это обеспечивает гладкое прохождение сделки. Наверное, этим и можно объяснить загадочную улыбку Майка Марккулы, когда днем раньше ему был задан вопрос о продаже Apple. Конечно, компания не продавалась, потому что она уже была продана.
Совещание в зале "Синергия" здания Сити-центр-3 только началось, а директора уже не могли дождаться, когда же они, наконец, смогут избавиться от этого бремени, которым стала для них Apple Computer. Решение совета директоров о продаже Apple поддерживали и многие высшие управленцы, в том числе Бакли, Форсайт и Нэйджел, которых пригласили сделать короткие презентации по своим отделениям. "Всех нас спросили, считаем ли мы, что Apple способна выжить в одиночку, — вспоминает один из управленцев, участвовавший в той встрече.— Мы дружно ответили: "Нет".
Предвкушение неизбежного, однако, быстро рассеялось, стоило Скотту МакНили подняться на сцену. Со своей неизменной мальчишеской улыбкой он выглядел весьма дружелюбно, но был совсем не так прост, как казался. По словам одного из участников совещания, МакНили сказал, что Sun по-прежнему заинтересована в приобретении Apple и предлагает цену 23 дол. за акцию, что составляет 2,8 млрд. дол. Это ошеломляющее предложение было сделано не напрямую, но сложная формула, которой оперировал МакНили, означала именно такие деньги. По словам другого присутствовавшего там человека, представленная формула рассчитывала среднюю стоимость капитала Apple в том случае, если в течение следующих двух кварталов финансовые показатели придут в норму.
Директора Apple ужаснулись. Как же мы можем, думали они, продать Apple Computer — одну из величайших компаний в мире — по цене, которая почти на треть ниже реальной биржевой стоимости? Стоимость акции на тот момент составляла 31,63 дол. "Мы были поражены, — вспоминает один из членов правления,— Я думаю, они пытались надавить на нас, добиваясь прямой выгоды от покупки".
МакНили играл действительно жестко, но можно ли винить его за это? Покупка Apple обеспечила бы ему доступ к всемирно известному бранд-нэйму и клиентуре Макинтошей, насчитывавшей 22 млн. человек со всего мира. Но вместе с этим он унаследовал бы от Apple и кучу проблем: сокращающуюся рыночную долю, падавшие доходы, разброд в инженерном подразделении и корпоративную культуру, противоречившую образцу дисциплины, который он старательно прививал внутри Sun. С приобретением Apple МакНили заработал бы сильнейшую головную боль. Он твердо знал, что, если не сможет добиться прямой выгоды от сделки, его линчуют свои же акционеры. И в самом деле, некоторые члены правления Sun боялись, что объединение с Apple понизит акции Sun, хотя и Эрик Шмидт, главный инженер Sun, и Эд Зандер, президент большого отделения Sun Microsystems Computer Company, поддерживали сделку. (Это был тот самый Эд Зандер, которому Apple в 1987 году отказала в ответ на предложение о выдаче лицензии для Apollo Computer.)
Директора Apple заявили, что им требуется время на обдумывание предложения, которое представители Sun сделали в столь неофициальной форме, что у Apple даже не было легального основания для сообщения о переговорах. К тому времени после ухода Джо Грациано совет директоров сократился до восьми членов. И вот эти восемь человек уединились и продолжали вести переговоры и по телефону, и лично на протяжении всей следующей недели.
А тем временем внешний мир гудел как потревоженный улей. Издательства, расталкивая друг друга локтями, вступили в схватку за лакомые кусочки информации о проходящих переговорах. Журнал "Business Week" опубликовал эту историю с рекламой на обложке под названием "Падение американского кумира", а пишущий для "Fortune" Брент Шлендер начал статью об упадке Apple словами "От этого разбивается сердце". Ведущие ток-шоу на радио и авторы колонок в торговых изданиях пытались оживить ситуацию веселыми предложениями назвать новую компанию в честь лимонада — "Снэппл", скомбинировав Sun и Apple. Однако директорам Apple было не до смеха: в связи с растущей среди клиентов неуверенностью в завтрашнем дне продажи Макинтошей резко упали. К примеру, за январь в сети магазинов на Северо-Западном побережье объем продаж снизился на 15% по сравнению с прогнозами, сделанными до переговоров.
"Сама возможность принятия подобного решения, по всей видимости, более важна, чем конкретное "да" или "нет", произнесенное Apple,— говорил мне тогда
президент сети магазинов Джон Лэндфорс из Корвиллиса, штат Орегон,— Apple должна сообщить хоть что-нибудь — подтвердить или опровергнуть".
Между тем сотрудники Apple были на грани паники, ведь лидер терял контроль над происходящим прямо у них на глазах. В то время как остальные члены правления совещались, Шпиндлер укрылся в своем бункере в здании Си-ти-центр-3 и прислушивался главным образом к словам остальных "трех С" — Кевина Салливена, Эда Стида и Дэвида Седы. По словам бывшего сотрудника, в один из этих дней Шпиндлер объявил, что любой, кого станут цитировать в прессе, будет уволен за нарушение дисциплины. А 29 января Шпиндлер разослал по AppleLink всем сотрудникам записку на восьми страницах, посвященную стратегическим планам компании. В записке, в частности, говорилось о его ответственности "за ситуацию, в которой мы все оказались", а также содержалось предупреждение: "Я призываю вас не верить никаким сообщениям прессы, кого бы там ни цитировали, даже если будут упомянуты "источники, близкие к делам компании", или "управленец, пожелавший остаться неизвестным". Они не друзья компании, они добиваются нашего разобщения. Мы выполним свои обязательства перед вами и сразу сообщим вам, как только появится какая-либо новая правдивая информация".
"Это напоминало последние дни президента Никсона в Белом доме",— вспоминает бывший управленец.
Весь компьютерный мир смотрел сейчас на Майка Марккулу и совет директоров Apple, и под этими взглядами им было жарко. "Внутри компании назревал бунт, а директора дергались, оказавшись выставленными на всеобщее обозрение, — вспоминает член правления, участвовавший в обсуждениях.— Конечно, мы действовали под давлением ситуации". Другие свидетели утверждают, что все возможности продолжения нормальной работы после собрания акционеров 23 января, когда многие инвесторы ополчились против Майкла Шпиндлера, были исчерпаны. По мнению правления, из сложившейся ситуации имелось только два выхода: либо принять условия МакНили, либо назначить нового исполнительного директора и навести долгожданный порядок. Некоторые из директоров, оправившись от первого шока, по-прежнему считали слияние с Sun панацеей от неразберихи, царящей в компании. Джил Аме-лио, впрочем, возражал, считая сумму, предложенную Sun, слишком низкой для такой компании, как Apple.
"Когда одна сторона слаба, а другая, напротив, слишком сильна, настоящую сделку заключить невозможно", — твердил Амелио своим коллегам по совету директоров. И затем добавлял: "Для начала нужно привести компанию в порядок".
Ровно через неделю после унизительного предложения МакНили, т.е. 30 января, совет директоров Apple в полном составе прибыл в отель "Св. Реджис", расположенный в центре Манхэттена. На следующий день была назначена официальная встреча. То, что встречу назначили там же, где и в первый раз, говорило само за себя. Вот Apple Computer, распятая и истекающая красными чернилами, истощенная годами неумелого управления. И все равно члены правления Apple выбирают самый дорогой отель в Нью-Йорке, один из лучших в мире.
Двадцатиэтажное здание отеля, построенное в 1904 году, возвышается над Пятой авеню. Его внутреннее убранство, золоченые потолки, величественные своды и витиеватая отделка — все поражает великолепием; "Architectural Record" в свое время писала, что отель "предназначен для ценителей абсолют ного совершенства в устройстве отелей, тех ценителей, кто готов заплатить за это". Теперь, по прошествии почти целого века, это описание все еще соответствует действительности — в 1988 году новый владелец отеля — компания ITT Sheraton Corporation — вложила 100 млн. дол. в полную реконструкцию увядающей красоты. После трехлетнего ремонта отель сорвал бешеные овации со стороны архитектурных критиков. Особенно обращали на себя внимание такие детали, как отделка вишневым деревом в баре "Кинг Коул", золоченые карнизы "Коньячной комнаты" и все 313 номеров, украшенных в стиле времен Луи XVI с восточными мотивами в обстановке и шелковой обшивкой стен. Верхом изящества стало поручение каждого гостя или гостьи заботам собственного "настоящего английского дворецкого", в любое время дня и ночи готового завязать галстук, подать банный халат или срезать кончик сигары.