На помощь Георгию пришел муромский князь Давыд, были наняты опытные в ратном деле бродники. Великий князь вооружил даже крестьян: «бяше бо погнано ис поселий и до пешца» (97, 108). В наши дни это называется тотальная мобилизация. Великокняжеская рать подошла к Юрьеву-Польскому и заняла позиции на реке Гзе, перекрыв Ростиславичам путь на стольный Владимир. Позиция великокняжеской рати, выбранная Георгием и Ярославом, была очень выгодной: «Они прислонились к Юрьевой горе и тылом стали к реке Гзе, на урочище, доселе известном в народе под именем Липицы. Правая их сторона была защищена лесистою местностью, которую протекает на юг река Гза, между тем как левая сторона прикрывалась горою Чуваксою. Перед нами, до самых верховьев реки Липицы, расстилалось ровное место, на котором они и ожидали неприятеля» (164, 7–8). Вскоре в окрестностях города появились новгородские полки Мстислава, следом подошла ростовская рать Константина. Претендент на великий стол разбил лагерь в верховьях речки Липицы. О численности противоборствующих ратей информации нет, летописец лишь отметил, что «Было ведь у Юрия семнадцать стягов, а труб сорок, столько же и бубнов, а у Ярослава тринадцать стягов, а труб и бубнов шестьдесят» (32, 83). Попытки Мстислава выступить в роли посредника между Ярославом и Новгородом с одной стороны, Константином и Георгием – с другой, успеха не имели. Ярослав не собирался выполнять требования новгородцев, поэтому ответил дерзко и жестко: «Мира не хочу, мужи ваши у меня; издалека вы пришли, а вышли как рыба на сушу» (32, 77). Братья Всеволодовичи рассматривали мирные инициативы Ростиславичей как вмешательство во внутренние дела Суздальской земли. Настроения, царившие среди приближенных Георгия и Ярослава, выразил воевода Ратибор: «Князья Юрий и Ярослав, не было того ни при прадедах, ни при дедах, ни при отце вашем, чтобы кто-нибудь пришел с войной в сильную Суздальскую землю и вышел цел. Хоть бы и вся Русская земля пошла на нас – и Галичская, и Киевская, и Смоленская, и Черниговская, и Новгородская, и Рязанская, – но никто против нашей силы не устоит. А эти полки – право, седлами их закидаем» (32, 79). Дошло до того, что Георгий с братьями разделили земли своих противников. В такой обстановке битва стала неизбежной.

Мстислав Удатный до конца Константину не доверял. Поэтому он призвал ростовского князя и взял с него крестное целование, что тот не предаст союзников. Неизвестно по какой причине, ночью в стане Ростиславичей была объявлена тревога, ратники и дружинники вооружились и до утра простояли под стягами, перекликаясь друг с другом. Когда затрубили трубы в лагере Константина, Георгий и Ярослав решили, что противник идет в атаку, но обстановка быстро прояснилась. Тогда Георгий решил воспользоваться неразберихой во вражеских станах и сменить позицию. Великокняжеская рать покинула лагерь, миновала лесистый овраг, перешла ручей Тунег и поднялась на Авдову гору. Новая позиция была идеальной: «по распределению князей, было выбрано между Юрьевой и Авдовой горами. Эти две горы с юга и севера, а третья гора Бурчиха с запада окружают пространную лощину, на которой теперь выстроена деревня Числовское городище. Ручеек, вероятно тот самый, о котором сказано в летописях: «а ручей посреди тоя горы имя Тунег», доселе протекает между этими тремя горами. На середине лощины сохранилось укрепление или твердь, состоящая из круглопродолговатого места, обнесенного валом» (164, 10). Числовское городище – это остатки древнего города Мстиславля, где находилась княжеская усадьба. Удобную для обороны местность Георгий и Ярослав дополнительно укрепили плетнями и частоколами, сделав позицию совершенно неприступной.

Узнав об отступлении братьев Всеволодовичей, Мстислав Удатный приказал поставить полки на Юрьевой горе, однако от дальнейших активных действий отказался. Противников разделяли заросший густым кустарником овраг и ручей Тунег, поэтому Мстислав не рискнул продолжать наступление. Вместо этого он попытался спровоцировать великого князя на битву и выманить с выгодной позиции: «Если же не дашь мира, то отступите далее на ровное место, а мы перейдем на ваш стан, или же мы отступим к Липицам, а вы займете наш стан» (32, 81). Георгий на провокацию не поддался: «Ни мира не приму, ни отступлю. Пришли через всю землю – так разве этой заросли не перейдете?» (32, 81). У Мстислава Мстиславича не осталось выбора, кроме лобовой атаки на Авдову гору. Будучи опытным военачальником, он решил провести разведку боем и прощупать вражескую оборону. Несмотря на плохую погоду, Мстислав и Владимир Рюрикович отправили воинов младшей дружины в атаку на вражеские укрепления. Было очень холодно, дул сильный ветер, поэтому воины сражались неохотно. Мелкие стычки продолжались весь день, к вечеру дружинники Владимира прекратили бой и ушли в свой лагерь. Суздальцы решили, что враг бежит, стали преследовать, как им казалось, разбитого противника, но неожиданно натолкнулись на сопротивление и были отброшены назад.

На рассвете Мстислав и Владимир Рюрикович решили покинуть Юрьеву гору и идти на стольный Владимир. Надеялись, что Георгий и Ярослав последуют за ними следом. Этому воспротивился Константин, ростовский князь опасался, что братья ударят по полкам союзников на марше. Была ещё одна причина, почему он отказался от рейда на столицу: «мои люди не дерзки в бою и разбредутся по городам» (32, 81). Ростовцы без энтузиазма участвовали в междоусобной войне, Константин не мог об этом не знать, поэтому его опасения были обоснованы. Неожиданно подошел Владимир Псковский с дружиной и белозерским полком, после чего Мстислав Удатный изменил свои планы. Новгородский князь принял решение атаковать войска противника.

На правом крыле расположился Владимир Рюрикович со смоленским полком, в центре стояли Мстислав Удатный с новгородцами, Владимир Мстиславич с псковичами и Всеволод Мстиславич с дружиной. Левое крыло занял Константин с ростовскими ратниками. На Авдовой горе изготовилась к бою великокняжеская рать. Против Владимира Рюриковича встали Ярослав и Давыд с переяславскими и муромскими полками. Под их стягами сражались бродники и ратники из Городца Радилова. В центре занял позиции князь Георгий «со всеми силами Суздальской земли». На правом фланге стояли полки и дружины Святослава и Ивана Всеволодовичей (32, 81).

Перед атакой Мстислав обратился к новгородским воинам с призывом: «Братья, мы вступили в эту сильную землю; станем же твердо, надеясь на Бога, не озираясь назад: побежав, не уйдешь. Забудем, братья, дома, жен и детей, а уж коли умирать – то, кто хочет, пеший, кто хочет – на конях» (32, 81). Новгородцы ответили: «къняже, не хочем измерети на коних, н яко отчи наши билися на Кулачьскеи пеши» (26, 56). В некоторых летописных сводах в данном контексте упоминается битва на Колокше, но это ошибка летописца, поскольку речь идет о сражении на Кулачце, где новгородцы действительно сошли с коней и сражались в пешем строю. Удивительно, но в этот раз они не только пошли в битву пешими, но и зачем-то скинули сапоги. В битве на Кулачце такого быть не могло, поскольку произошла она 27 февраля 1097 г. Глядя на соседей, разулись и молодые смоленские ратники: «такоже поидоша боси, завиваючи ноги» (97, 109). Честно говоря, данный эпизод не совсем понятен. Зачем это надо было делать? Чтобы ноги изранить в зарослях на дне оврага? В первой линии боевого построения Ростиславичей шли пешие воины, во втором эшелоне находились конные дружины, данный факт зафиксирован летописцем. Судя по всему, Мстислав хотел сковать боем главные силы врага, а затем нанести решающий удар. Для этого требовалось выполнить очень сложный маневр и провести конные дружины через пешие полки, но Мстислав был уверен в успехе.

Смоленский полк повел в битву воевода Ивор Михайлович, в овраге под ним споткнулся конь, командир вылетел из седла и упал в заросли. Смоляне не стали дожидаться военачальника, быстро преодолели овраг, изрубили частокол, поднялись по склону горы, выставили копья и двинулись на позиции противника. Навстречу им с боевыми топорами в руках устремились воины Ярослава. Подоспел Ивор, присутствие воеводы вдохновило смолян, они пошли вперед и подсекли стяг Ярослава. Наступление развивалось очень успешно, смоляне подрубили второй стяг противника и оттеснили воинов Ярослава вверх по склону Авдовой горы. Слева наступали новгородцы, их успехи были скромнее, чем у соседей. Суздальцы и владимирцы бились отчаянно, они остановили продвижение вражеской пехоты на вершину горы. Между центром и правым флангом союзной рати грозил образоваться разрыв, Мстислав вовремя заметил опасность и приказал трубить атаку. В битву вступили торопецкие и псковские дружины, гридни Всеволода Мстиславича: «и удариша на них сквозь свои пешци» (97, 109). Этот удар не привел к разгрому великокняжеской рати. Мстислав трижды бросался в рукопашную схватку, искусно бился боевым топором, но не смог переломить исход противостояния в свою пользу. Мало того, новгородского князя едва не убил ростовский богатырь Александр Попович, не узнавший Мстислава. Рядом со старшим братом храбро сражался Владимир Псковский, однако их усилий было недостаточно для окончательной победы: «И бысть сечя зла и брань велиа, и всюду мертвии лежаху» (61, 74). Исход битвы решила атака ростовской дружины (161, 661–662). Князь Константин разгромил войска Святослава и Ивана Всеволодовичей, обошел вражескую рать и ударил во фланг полкам великого князя. Суздальцы не побежали и отступили к обозу, где продолжили сражаться: «И створиша брань велику, и досекошася до товаров» (97, 109). После яростного боя союзники разбили войска Ярослава, переяславский князь с остатками дружины бежал с поля битвы. Новгородцы бросились в погоню, смоляне вместо преследования противника кинулись грабить обоз. Их дурной пример мог оказаться заразительным, поэтому Мстислав вновь обратился к своим воинам: «Братья новгородцы, не обращайтесь к добыче, продолжайте бой: если они вернутся, то сомнут нас» (32, 83). Ратники послушали князя и прошли мимо обоза. Ярослав был настолько перепуган, что побежал не в Переславль-Залесский, а на юг, в сторону стольного Владимира. Недаром кольчуга и шлем переяславского князя были обнаружены в окрестностях села Лыково в 1808 г. Кольчуга была аккуратно свернута и вместе со шлемом лежала под пнем, где и была найдена двумя крестьянками. Когда Ярослав пришел в себя, то резко изменил маршрут и отправился в Переславль-Залесский. Георгий Всеволодович бился до тех пор, пока не побежали полки Ярослава (97, 109). После этого суздальские, владимирские и муромские ратники прекратили сопротивление и стали разбегаться по окрестностям. Конные дружины Ростиславичей настигли беглецов и учинили среди них кровавую бойню. Загнав трех скакунов, великий князь на четвертом коне примчался в стольный Владимир, без доспехов, в одной сорочке, потеряв подседельник. Так закончилась битва на Липице.

Причиной поражения братьев Всеволодовичей были тактические ошибки Георгия и Ярослава. Во-первых, несмотря на отличную позицию, они крайне неудачно расположили войска, чрезмерно усилив левое крыло и тем самым ослабив правый фланг. Против сильной ростовской рати Константина стояли войска Святослава и Ивана Всеволодовичей, уступавшие противнику в выучке и численности. Зато на левом фланге у Ярослава были сосредоточены переяславские и муромские полки, ратники из Городца Радилова, отряды бродников. Чтобы остановить натиск смолян, вполне хватило бы и половины этих сил, остальные войска могли усилить правое крыло. И тогда исход битвы мог быть иным. Разгром стародубского и юрьевского полков ростовцами предрешил исход сражения. Во-вторых, Ярослав и Георгий не выделили тактический резерв, который при необходимости можно было перебросить на опасный участок фронта. У Мстислава роль резерва выполняла дружинная конница, стоявшая во второй линии построения войск и в нужный момент вступившая в битву. Поэтому итог противостояния был вполне закономерен.

О потерях сторон информация весьма противоречива. Согласно летописным данным, великокняжеская рать потеряла около 10 000 воинов: «Ибо не десять человек было убито, не сто, а тысячи и тысячи, а всех избитых девять тысяч двести тридцать три человека. Можно было слышать крики живых, раненных не до смерти, и вой проколотых в городе Юрьеве и около Юрьева. Погребать мертвых было некому, а многие, бежавшие к реке, утонули, а другие раненые умерли в пути, а оставшиеся в живых побежали кто к Владимиру, а иные к Переяславлю, а иные в Юрьев» (32, 83). Среди погибших был и воевода Ратибор, грозивший закидать Ростиславичей седлами. В плен попало 60 дружинников. Потери союзников были некоторыми летописцами сознательно занижены: «На том побоище убили из новгородцев в схватке только Дмитра-псковитина, Антона-котельника, Ивана Прибышинича-ткача, а в отряде Иванка Поповича, терского данника, а в смоленском полку был убит один Григор Водмол, знатный муж. А все остальные были сохранены силою честного креста и правдой» (32, 83). Такого просто не могло быть, учитывая крепкую позицию Всеволодовичей и ожесточенность сражения. Иначе изображает ситуацию Никоновский летописный свод: «Убиша убо на том бою: храбра мужа Псковитянина Дмитреа Желтаго, и Антона глаголемаго Чърнаго, и Ивана Прибытка, Новгородцев храбрых и силных зело, и Ивана Поповичя и слугу его Нестера, велми храбрых и силных, и плакася о них намного князь Мстислав Мстиславич, и бысть всех убито: Новгородцев, и Смолнян, и Ростовцев и Пскович, кроме пешцев, пятьсот и пятьдесят; а великого князя Юрья и братьи его воинства избито седмьнадесять тысящ и двести, кроме пешцев» (61, 75). Значительно завысив потери великокняжеской рати, летописец обозначил действительное количество убитых союзников. Причем не простых ратников, а дружинников и знатных воинов. Любопытна информация В.Н. Татищева: «На том бою побито Юриевых и его братии 17 250, ростовцев же, смоленчан и новгородцев – 2550, между которыми много знатных людей и храбрейших воинов пало, раненых же в обоих весьма много было, а более у смоленчан, из-за трудного ради их, ибо гора была им крута и неровна» (161, 662). Историк завышает количество убитых великокняжеских воинов, но называет вполне реальную цифру потерь у Ростиславичей.

Битва на Липице стала крупнейшим сражением в истории Средневековой Руси. По её итогам Георгий Всеволодович лишился великокняжеского стола и был сослан в Городец. Ярослав сохранил свой удел, но лишился жены, которую отобрал разгневанный тесть.

39. Взятие Ошеля (15 июня 1220)

В 1217 г. волжские болгары обманом захватили город Устюг (61, 81). После этого болгарские военачальники напали на Унжу, но местные жители сумели отразить атаку. Болгары ушли, теперь русским необходимо было отомстить за этот набег. Но подготовка к походу неожиданно затянулась. Великий князь владимирский Константин был человеком ученым и не воинственным, слабого здоровья, поэтому ратные дела его не интересовали. Вскоре Константин совсем разболелся и окончательно слег. Ему стало не до Волжской Болгарии, внимание князя было занято делами внутренними, поскольку со всей остротой встал вопрос о передаче власти в стране. 2 февраля 1218 г. Константин умер, великим князем стал его брат Георгий Всеволодович. Младший брат был нечета брату старшему и не собирался прощать серебряным болгарам их набег. Однако первое время Георгия отвлекали административные проблемы, князь был занят утверждением на великокняжеском столе. Лишь в 1220 г. он сумел подготовить большой поход против Волжской Болгарии.

Князь Георгий собрал огромное войско. Кроме большого владимирского полка воеводы Еремея Глебовича, в поход пошли переяславские и ростовские ратники, ополчение устюжан. Муромские князья Давыд и Юрий отправили на волжских болгар дружины под командованием сыновей Святослава и Олега. Сам великий князь остался в стольном Владимире, рать возглавил его брат Святослав, княживший в Юрьеве-Польском (58, 126). Местом сбора войск было назначено место у впадения Оки в Волгу. На ладьях и насадах русская рать спустилась до устья Камы, здесь Святослав разделил войска, поскольку решил бить противника с двух направлений. Часть ростовских ратников и устюжский полк под командованием воеводы Воислава Добрынича, отправились воевать болгарские городки и села по Каме. Главные силы русских двинулись на город Ошель, расположенный на левом берегу Волги.

Правитель Ошеля знал о приближении вражеских войск и решил встретить противника в чистом поле. Болгарская тяжеловооруженная конница заняла позиции перед городом, вперед выдвинулись конные лучники. Трудно сказать почему, но болгарские военачальники не стали атаковать русскую рать во время высадки на берег. Чем Святослав и воспользовался, его войска быстро сосредоточились на берегу и развернулись в боевые порядки. На правом фланге встал ростовский полк, на левом крыле – переяславские ратники, в центре стояли муромские дружины, гридни из Юрьева-Польского во главе со Святославом и владимирский полк. Большой отряд пеших воинов остался охранять ладьи и насады. Закончив построение, Святослав повел рать на вражеский город. Путь русского воинства лежал через густой лес, поэтому князь справедливо опасался засады. Однако болгары в очередной раз не воспользовались выгодной ситуацией и упустили шанс нанести значительный урон противнику. Русские полки и дружины беспрепятственно миновали лес, вышли в поле и устремились на вражеское войско. Болгарские конные лучники выпустили по стреле, развернули коней и помчались в Ошель. Следом за ними покинула поле боя тяжеловооруженная конница. Стоявшая перед Святославом задача значительно усложнилась, предстояло штурмовать укрепленный город, где засело многочисленное и хорошо вооруженное вражеское войско. Но и правитель Ошеля лишил себя возможности использовать прекрасные боевые качества болгарской конницы, загнав всадников на тесные улицы города.

Взятие Ошеля. Миниатюра из Лицевого летописного свода

Ошель был очень хорошо укреплен, город окружали два ряда дубовых стен, вал и глубокий ров. Святослав повел приступ со стороны леса, вперед пошли ратники с секирами и факелами, следом шли лучники и копейщики. Добравшись до линии укреплений, русские начали рубить бревна частокола, поджигать стены и башни. Болгары бились отчаянно, метко стреляли из луков и внесли смятение в ряды противника. Как пишет В.Н. Татищев, дружинник Ермил, сын Охотин, дворянин Васильков, с мечом в одной руке, факелом в другой, забрался на стену и стал яростно рубить болгар. Ему на помощь пришел брат Вавило, следом за ним на стену стали подниматься остальные ратники. Братья погибли, но болгары не выдержали вражеского натиска, в страхе покинули стены и побежали за вторую линию укреплений (680). Русские дружинники бросились в погоню, болгарских воинов гнали по улицам Ошеля и беспощадно избивали. Святослав решил развить успех, ввел в город свежие войска и приказал окружить цитадель. Приступ начался одновременно со всех сторон, русским удалось поджечь городские стены, пламя стало охватывать башни и частокол. Налетел сильный ветер, раздул огонь, город стало затягивать таким густым и едким дымом, что невозможно было увидеть рядом стоящего человека. Русские ратники страдали от жары, задыхались от дыма, мучились от жажды. Тогда Святослав приказал войскам покинуть город, русские вышли в поле и расположились на отдых, «седоша опочивати от мноаго труда» (58, 84). После короткой передышки князь вновь повел войска на приступ. Русские полки обошли Ошель, подошли к городу со стороны, неохваченной пожаром, и изготовились к решающей атаке. Святослав обратился к ратникам и дружинникам с краткой речью: «братье и дружино! Сего дни нам двое предлежить: или добро или зло, потягнем борже» (61, 84). Русская рать пошла на штурм, Святослав шел в первом ряду и личным примером увлекал воинов. Ратники и дружинники засыпали ров, взобрались на вал, изрубили частокол и прорвались за вторую линию укреплений. Дружинники вновь подожгли город, сильный ветер погнал огонь по улицам и скоро весь Ошель был охвачен пламенем. Огненная буря охватила город, местный правитель понял, что сопротивление бесполезно, и во главе остатков конницы покинул Ошель. В огне гибли горожане и болгарские воины, многие жители сами убивали своих жен и детей, после чего сводили счеты с жизнью. Вышедшую за линию укреплений болгарскую пехоту русские воины изрубили, пытавшихся спастись женщин и детей взяли в плен. Князь Святослав запретил воинам входить в пылающий город, но некоторые ратники в поисках трофеев проникли в Ошель и сгорели. Покинутый защитниками город сгорел дотла. Информации о потерях сторон нет, только В.Н. Татищев отметил, что у русских было «весьма много раненых» (161, 681).