Сбоку раздался еле различимый шорох. Я затаил дыхания, приготовившись встретить бестию. Снова. Кто-то определенно крался неподалеку. Резко развернувшись, я выпустил на звук всю обойму, откинул опустевший автомат и рванул из кобуры Стечкина. Тихо. Тихо, как на кладбище. До боли в глазах я всматривался в темноту, но пока ничего не видел. Но вот туча, закрывающая луну, уплыла в сторону, и в ее свете я разглядел изрешеченную лису. Даже не лису — лисенка. Я облегченно рассмеялся.

Выстрел винтовки Закирова вновь прокатился эхом по лесу. И тут снова на разум накатила волна неконтролируемого страха. Я даже физически почувствовал на себе его тяжелый взгляд. Таиться дальше было бессмысленно — он засек меня.

— А-а-а-а-а, — завопил я, всаживая в серую тень маслину за маслиной.

Однако, если иглы "Калаша" хоть отбросили тварь, то очередь автоматического пистолета даже не побеспокоила его. Волк неспешно вышел из тени деревьев. Теперь я смог разглядеть хищника более подробно — здоровый, пепельно-серый, с бледно-голубыми глазами, огромными клыками, торчащими из окровавленной пасти, зверь, и вправду, был впечатляющих размеров. Не меньше полутора метров в холке, а макушка и вовсе возвышалась над моей шевелюрой.

Хищник некоторое время смотрел на меня сверху вниз, находясь всего в двух десятках метров! Чего скрывать, я был попросту парализован страхом. Но оружия не отпустил, приготовившись нашпиговать его оставшимся в обойме свинцом. Он зевнул, далеко вытащив язык и прикрыв глаза. Смотрелось это отнюдь не так безобидно и мило, как когда зевает какая-нибудь овчарка, или домашний декоративный пудель. Зверь оглянулся через плечо, сделав вид, что я ему совершенно не интересен, но я не прогадал его обманный маневр.

В следующее мгновение волк в грандиозном прыжке летел на то место, где я только что стоял, а сам я, опередив убийцу на доли секунды, в не менее грандиозном скачке, летел за спасительный ствол дерева. Акелла промахнулся всего на несколько миллиметров, схватив челюстями пустоту, но мне эти миллиметры спасли жизнь. Не рассчитав прыжок, он тяжело и неуклюже приземлился, и кубарем закувыркался по земле, поднимая ворох прошлогодних листьев.

Я не стал ждать, пока чудовище погасит инерцию и нападет во второй раз. Соревноваться в ловкости с волком, тем более таким — неблагодарное занятие. У меня был всего один путь к спасению, и грех было не воспользоваться им. Сжавшись в пружину, я высоко подпрыгнул, и смог зацепиться за нижнюю ветку. Сразу подобрав ноги, со скоростью, которой позавидовала бы иная обезьяна, я начал карабкаться по стволу. Печально будет, если окажется, что я неправ, и эти твари, все же, карабкаются по деревьям.

Зверь тем временем успел прийти в себя, и, разочарованно щелкнув челюстями, смотрел вверх, на меня. Он несколько раз обошел вокруг дерева, не спуская с меня взгляда. Хрен тебе! Не слезу! Я обнял ствол так крепко, как, наверно, ни разу в жизни Олесю не обнимал. И правильно — все ребра сразу переломал бы любимой.

Вот хищник на что-то наступил, опустил глаза в землю, и откинул лапой моего Стечкина. Verdammte Scheisse! Да не может быть! Не может животное быть настолько умным! Пускай здоровый, пускай непонятный, но это все равно зверь! Тварь неразумная! Или же, не совсем зверь? Он снова поднял на меня свой взгляд, и затрусил прочь. Мне показалось, или он и в самом деле усмехнулся напоследок? И где теперь искать пистолет? Из всего оружия у меня оставался лишь нож НРС, и все… все ли? Нерешительно убрав одну руку от дерева, я хлопнул себя по планшетке. Так и есть! Сакс, притороченный к ремню, оставался на месте!

Не знаю, сколько я просидел на верхотуре, но хищник не возвращался. Или ушел, или затаился где-то неподалеку. Третьего не дано. В первом случае можно было смело слезать. Во втором… руки и ноги уже начали коченеть, и, если не спущусь — один черт грохнусь. А свалиться с такой высоты — верная смерть. Костей не соберешь.

Осторожно, приготовившись, чуть что, вернуться на мачту, я спустился на нижнюю ветку. Хищник, если и был где-то рядом, ничем не выдавал себя. Эх, ладушки. Два раза не умирать, а один, как ни крути, не миновать. Несколько раз глубоко вздохнув, я спрыгнул вниз, сразу присев, чтобы погасить удар. Шашка, будь она неладна, воткнулась в землю и сильно ударила рукоятью по ребрам. Ничего себе! Только сейчас я разглядел, что нижняя ветка, за которую мне посчастливилось уцепиться, находилась на высоте, по меньшей мере, двух с половиной метров от земли! Повторить такой скачок во второй раз мне в жизни не удастся.

Но больше всего я удивился тому, что, находясь внизу уже несколько секунд, до сих пор жив. Никто не прыгнул на меня из темноты и не разодрал в клочья. Значит, волк ушел.

Я не стал тратить силы и время на поиски Стечкина. На свинец, как показала практика, у зверя устойчивый иммунитет. Значит, и таскать с собой пистолет совершенно бесполезно. Может, и в самом деле, в сказках, которые, как известно — ложь, есть намек, отставным офицерам урок? Может, эту тварь, и в самом деле, можно завалить только серебром?

Подумав так, я решительно отцепил саблю и взвесил ее в руке. Тяжелая, зараза. Тем лучше. Даже надежность огнестрельного оружия определяется весом. Патроны кончились — можно по башке садануть.

Выкурив сигарету, я зашагал по направлению к возвышающейся скале, закрывшей звезды черной тенью. Вначале — осторожно, крадучись, но чем дальше, тем смелее. Под конец я настолько обнаглел, что, мурлыча про себя "здесь птицы не поют, деревья не растут…", сшибал клинком слишком высокие, по моему мнению, кусты.

Такая беспечность продолжалась недолго. Через несколько сотен метров из темноты послышался тонкий свист. Я замер, направив острие в сторону звука. Свист повторился, на этот раз — более громко и настойчиво. Крадучись, перехватив гарду двумя руками, и занеся сабельку для удара, я начал приближаться в сторону невидимого свистуна.

Что-то, а вернее, кто-то дернул меня за ногу, и я кубарем повалился на землю. Серебряный сакс выпал из рук, и, звякнув по камням, отлетел в сторону. Все, кажись, капут. Доигрался. Не знаю каким образом, но я успел не только сгруппироваться, но и выхватить из ножен НРС. Кровь бешено пульсировала в висках, а сердце стучало так, что, казалось, сейчас выскочит из груди. Как я его не почувствовал? Иди сюда, мерзкая тварь! Пусть я тебя не завалю, но шкурку-то попорчу…

Сжимая рукоятку финки побледневшими от напряжения пальцами, выставив острие клинка, я напряженно всматривался в темноту. Камни, ветви кустов, деревья… никого живого! Но вот сбоку мелькнула тень, чуть более светлая, чем ночь вокруг. Там же хрустнул сухой сучок. Мгновенно перевернув НРС острием к себе, я, не целясь, "на ощупь", нажал на спуск. С тихим хлопком, чуть более громким, чем удар сердца, из рукоятки вылетела пуля. Стальная оса, оставив после себя почти невидимое, едкое облако дыма, прошелестев в листве, ушла по диагонали вверх, срезав тоненькую веточку осины.

— Ты что, командир, совсем озверел? — прошептала тень голосом Татарина.

— Scheissdreck, — выругался я. — Я тебе чуть было пулю в башку не всадил.