– Ну, сколько можно, а? Что ж ты все с какими-то, блин, загогулинами?! Неужели нельзя просто жить, зачем все эти драмы? Достоевский какой-то, ей-богу! Сколько тебе нужно-то? Ради чего спектакль?

– Да много, Коль, – призналась я, растирая шею.

– Ну, много – это сколько?

– Сто тысяч.

– Тоже мне – много, – хмыкнул он. – Хотя в этом смысле, я уверен, ты и трешки не стоишь… Вот уродина, а… Ладно, я тебе все равно за копчик должен…

Он встал, прошелся по комнате, посматривая на меня. Вдруг рассмеялся

– Чего ржешь?

– А ведь ты правда пришла отдаться, – сказал Мищенко. – Но не только за деньги. Тебе одиноко, хочется любви…

– Между прочим, у меня есть Денис.

– Этот глист? Его ай-кью – тридцать, максимум тридцать пять.

– А на фига мне его ай-кью?

– Ну-ну…

Некоторое время мы наблюдали друг за другом, раздумывая, как бы ужалить побольнее. Затем он посерьезнел и сел напротив меня.

– Ну, и зачем тебе деньги?

– В Омск надо слетать.

– Я дам, но полечу с тобой, – тоном, не терпящим возражений сказал он. – А то у тебя снова начнется мания преследования.

Упираться я не стала.

– Хорошо. Но никаких приставаний. Свой шанс ты упустил.

Он рассмеялся, довольный.

– Светик, дружок! Расклад, судя по всему, поменялся. Я бегал за тобой четыре года. Теперь ты за мной побегаешь.