На четвереньках я вылезла на улицу и затем быстро прошмыгнула за кустами к дому. Влезла в окно. На круглом столе столовой увидела листы. Очевидно, те самые бумаги, которые узкоглазый охранник украл из кабинета Фоменко.

Это были документы, связанные с покупкой спиртового завода. Понять в них я бы ничего не смогла, но и так было ясно – Снегирев зачищает следы. Похоже, он и сам имеет отношение к этой афере.

В щель между шторами мне было видно, что юрист и охранник дошли до ворот. Пожали друг другу руки.

Я вылезла из окна и снова спряталась в фанерном домике.

Охранник осторожно выглянул из калитки. Проверил, нет ли кого на аллее. И ушел.

Снегирев стоял неподвижно, погруженный в свои мысли. Затем очнулся, внимательно оглядел сад. В этот момент я каким-то шестым чувством поняла, что он собирается зайти в фанерный домик. И тогда мне крышка. Поэтому как только он двинулся по тропинке, я просто открыла дверь и, ни слова не говоря, понеслась к забору.

В первую минуту он опешил. Но затем так же молча рванул за мной. Я слышала его тяжелое дыхание.

Я перемахнула через забор, тут же нырнула в калитку, ведущую в кардиологический санаторий. Снегирев повторил мой маневр. В конце дорожки я видела будку охранника. Я, собственно, потому сюда и бежала. Но именно сейчас в будке никого не было! Еще минута – и юрист меня догонит.

Мне не оставалось ничего другого, кроме как запрыгнуть в открытое окно лечебного корпуса. Две медсестры ошеломленно уставились на меня. Я пронеслась мимо. В окно он не полез. Сейчас соображает, у какой двери меня подловить. Так что времени раздумывать нет. Сегодня тепло, но все-таки большинство окон закрыты. Кроме этой процедурной, проветривается лишь кабинет директора. Так что я прямиком рванула туда. Пробежала мимо секретарши, толкнула дверь – у них шло совещание – и на глазах у двадцати медиков выпрыгнула в открытое окно. Мне до сих пор жаль, что вся эта сцена не снималась на видео.

Не снижая скорости, я понеслась к автобусной остановке. Запрыгнула в первый же автобус, он шел в Птичное. Там я пересела и отправилась на «Юго-Западную». Ключи от Виталикиной квартиры все еще бренчали в кармане.

И в тот момент, когда я открывала дверь, зазвонил мой мобильный. Я ожидала Снегирева, но нет – это был Андрей Станиславович, историк из Омска.

– Света, – тихо, но с каким-то отчаяньем произнес он. – У меня невероятные новости…

Я присела на ступеньку.

– Да, слушаю…

– Вы знаете, я все время думал об этой истории, я же писатель, у меня богатое воображение… И приехав в Омск, чтобы вдохновиться, я отправился на кладбище…

– Какое кладбище?

– Ну, где похоронена семья фермера Голубева.

Я закрыла глаза.

И увидела это.

Поле, березовая рощица, маковка церкви на горизонте. Мраморный памятник с золотыми надписями, оградка, крашеная серебрянкой, лавочка, столик с остатками яичной скорлупы…