Раз-два-три четыре!..
Клинок под грудиной сперва обжег чужим холодом, а потом растекся вспышкой непереносимой убийственной боли. Азанчеев выронил саблю. Змея в груди шевельнулась, и полотно клинка вышло из него, но лучше не стало. Азанчеев попятился, столкнулся спиной со стволом, и обламывая старые сучья, осел в снег. Все вокруг как-то перевернулось, будто он смотрел не своими глазами, слушал не своими ушами. Левая рука царапала по груди, пытаясь найти рану, остановить убегающую жизнь.
— Туше, — хмуро произнес краском Резнов, — и отсалютовал саблей. Перед глазами Азанчеева на миг снова встало училище, фехтовальный зал… Другое время, другая жизнь, когда после поединка, все уходили на своих ногах.
— Ку де метр… — выдохнул Азанчеев. — Ловко, краском…
— У вас было немного шансов, поручик, — пояснил Резнов, — я чемпион выпуска.
— Ну, тогда… вот тебе… приз…
Рука Азанчеева скользнула в правый карман тулупа, и нашарив там, вышла наружу с маленьким жилеточным «браунингом». Рука Азанчеева почти не дрожала. Краском побледнел, лицо его вытянулось.
Азанчеев махнул рукой, и пистолетик кувырком улетел в снег.
— Бери… Мне, теперь… вроде, ни к чему…
— Почему сразу не стрелял? — подойдя, тихо спросил краском.
— А ты почему… своему солдату… стрелять… не дал? — В Свою очередь спросил Азанчеев.
— Неловко было. Вроде как, у нас поединок.
— А я… сперва не успел… вынуть… А потом как ты с саблей встал, тоже… неловко… На свое мастерство… понадеялся…
Резнов помолчал.
— Подарок, возьми… — Выдохнул Азанчеев, мотнув головой на пистолет. — Не оставляй… Не хочу, замерзать… А самоубийство… грех.
— Хорошо, — кивнул Резнов. — Папаху твою возьму. А то моя, черт знает куда закатилась.
— Кокарду только… оставь… Моего полка…
Краском Резнов кивнул, подошел, вытер со своей сабли кровь, о штаны Азанчеева. Выудил из сугроба жилеточный пистолетик. Разобрался, как он снимается с предохранителя, сунул в карман. Затем снял с Азанчеева папаху, и немного повозившись, скрутил с неё «адамову голову. Знак он вложил Азанчееву в руку. Азанчеев не чувствовал холода непокрытой головой, и почти не чувствовал знак в руке. Он судорожно сцепил бесчувственную кисть, чтоб не потерять святыню. Резнов достал крохотный пистолет, щелкнул предохранителем.
— Готов? — Спросил Резнов.
Азанчеев кивнул. Все темнело, Резнов плыл и растворялся. Перед глазами Азанчеева встал полковой сбор. Не те, — набитые в чуждую им форму «скороспелы», жалкие подделки под оригинал. А кадровый состав, почти весь оставшийся на полях Великой Войны. Все были живы. Светило солнце, сияла парадная одежда, и оружие. Ветер развивал стяг. Полковой хор тянул: «кто не знал, не слыхал, про гусар бессмертных?..». Громыхнул вдалеке невесть откуда гром. Ветер взметнул полковое знамя, и оно бережно укрыло Азанчеева.