Произошло чудо – прозанимавшись у Столярского лишь три месяца, Игорь как-то сразу вырос и ощутил свою ответственность за своё будущее. Он стал снова заниматься на скрипке, но теперь уже в 12-летнем возрасте с большой увлечённостью и, можно сказать, посвящённостью своей скрипке и музыке.

В марте 1943 года семья возвратилась в Москву. Д.Ф. Ойстрах оставался в Москве всю войну, работая на радио, выступая в воинских частях, в осаждённом Ленинграде, но по возможности наезжал в Свердловск с концертами.

Теперь перед старой учительницей В.И. Меренблюм стоял уже совсем другой мальчик – серьёзный, начавший много заниматься на инструменте. Началась работа над рядом труднейших виртуозных сочинений Венявского, Липинского, Эрнста.

К осени 1943 года в Москву возвратилась из эвакуации в Пензу вся Центральная музыкальная школа и её профессора. Все талантливые дети и подростки начинали своё обучение на скрипке, виолончели или рояле ещё до войны. Имена многих из них стали впоследствии всесоюзно и даже всемирно известными: скрипачи Леонид Коган, Игорь Безродный, Нина Бейлина, Эдуард Грач, Рафаил Соболевский; пианисты Лазарь Берман, Евгений Малинин, Антон Гинзбург, Игорь Чернышёв, Юлий Гутман, а позднее Владимир Ашкенази; виолончелисты Виктор Симон, Татьяна Прийменко, Ксения Юганова, позже Михаил Хомицер, Лев Евграфов, – одним словом это было целое созвездие молодых талантов, тесно сконцентрированных в нескольких классах Центральной музыкальной школы.

Перед недавно вернувшимся в Москву 12-летним Гариком Ойстрахом стояла, как могло тогда показаться, почти невыполнимая задача – выражаясь языком советского плаката, «догнать и перегнать»! То есть, впереди него лишь на один класс занимались в школе лучшие ученики самого Абрама Ильича Ямпольского – Игорь Безродный, Эдуард Грач, на семь лет старший Леонид Коган в том же 1943 году закончивший школу – всё созвездие действительных скрипичных талантов усиленно готовилось к предстоящим всесоюзным и международным конкурсам, которые только и открывали перед молодыми музыкантами двери крупнейших концертных залов страны.

Эти юноши и девушки были озабочены лишь занятиями со своими наставниками – известными профессорами Московской Консерватории, полностью посвящая всё время и силы занятиям на инструменте. Всё остальное тогда отходило в какую-то отдалённую перспективу.

На этом фоне учеников школы, начавших заниматься ещё до войны, перспективы 12-летнего мальчика, только недавно вернувшегося из эвакуации в Свердловск, казались не такими уж радужными. Его соученики к этому времени имели солидную базу: основной педагогический репертуар для одарённых детей был ими пройден ещё до войны, теперь же им предстояло изучение классических концертов – Баха, Моцарта, Бруха, Брамса, Бетховена, Чайковского, Глазунова, Шоссона, Лало, Сен-Санса, Паганини.

Три месяца, проведённые в классе Столярского, оказались таким мощным стимулом в занятиях юного музыканта, что он невероятно скоро начал играть труднейшие сочинения классического и виртуозного репертуара. Теперь Гарика уже не нужно было принуждать к занятиям. Он сам занимался всё свободное время столь интенсивно, что уже весной 1945 года, после переезда ЦМШ в новую школу, среди учеников моего возраста, то есть 9-10 лет, разнёсся слух, что сам Давид Ойстрах, вернувшись из концертной поездки домой в Москву, был поражён огромным прогрессом игры Гарика за столь короткий срок – всего в две-три недели!

Весна 1945 года была особой – это была весна долгожданной Победы. Все ученики школы играли весенний экзамен с особенным волнением и подъёмом. В ту весну впервые блеснул на таком экзамене Игорь Ойстрах, сыгравший трудный виртуозный «Военный концерт» Карла Липинского, исполнением которого Игорь за несколько недель до экзамена вызвал радостную реакцию своего отца. С этого момента мастерство молодого скрипача стало расти столь бурными темпами, что его выступления на концертах учащихся ЦМШ очень скоро стали уже не ученическими, а законченными артистическими.

Дома с родителями. Время первого успеха – выступления с Концертом Липинского. Семейный архив

Первые успехи в трудные времена

Гарик часто выступал на концертах учеников ЦМШ в Малом зале Консерватории. Этим концертам всегда предшествовали в школе «закрытые вечера», то есть прослушивания учеников школы, выступавших с новыми для себя произведениями. После одного из таких прослушиваний 12 декабря 1945 года, на котором он сыграл 2-й Концерт Венявского ре-минор, директор школы Василий Петрович Ширинский позвонил Д.Ф. Ойстраху и сказал, что выступление Гарика было настолько впечатляющим, что у него нет ни малейших сомнений в его большом артистическом будущем. В своём прогнозе Василий Петрович не ошибся. Крупный музыкант – скрипач, квартетист, педагог, композитор и дирижёр – Ширинский имел большой опыт и, руководя долгие годы Центральной музыкальной школой, как правило, ставил всегда точные «музыкальные диагнозы». Следующим заметным успехом явилось выступление Гарика на отчётном концерте учеников ЦМШ в Большом зале Консерватории весной 1946 года с двумя пьесами: «Романсом» Глиэра и «Скерцо-тарантеллой» Венявского.

Прошёл ещё один год тяжёлого труда, рос репертуар молодого скрипача, и 20 апреля 1947 года, за неделю до шестнадцатилетия, состоялся его действительно настоящий артистический дебют. Это было первым официальным концертным выступлением вне стен ЦМШ или Малого зала Консерватории. Игорь Ойстрах выступил с оркестром на эстраде зала Дома учёных вместе со своим отцом в Двойном Концерте И.С. Баха. Концерт и дебютант были очень тепло приняты публикой. С этого момента выступления Игоря Ойстраха носили по своему высокому исполнительскому уровню характер профессиональной концертной работы.

Дебют в Зале Дома учёных.Концерт для двух скрипок И. С. Баха ре-минор.Москва, 20 апреля 1947 года

В этом месте кто-то может сказать: «Ну, вот видите? А если бы Игорь Ойстрах не был бы сыном такого прославленного отца, заметил бы кто-нибудь его профессиональный дебют? Что ни говорите, а имя отца помогало…»

Бесспорно помогало. Но лишь в том, что к такому дебюту было привлечено больше внимания публики – всех интересовало – каков же на эстраде сын столь знаменитого артиста? На всё это можно ответить коротко: при всём этом играл Игорь Ойстрах всё-таки сам за себя. И первое его появление на эстраде было труднее, чем для любого иного дебютанта – все подсознательно ожидали некоей «похожести» стиля игры сына на игру его прославленного отца. Но Игорь Ойстрах уже тогда совершенно не копировал его игру и обладал такими индивидуальными качествами, которые ему позволили в скором времени стать оригинальным интерпретатором вновь написанного Концерта для скрипки Кабалевского.

Какими именно были эти индивидуальные качества его игры? Прежде всего, исключительно красивый, мужественный звук, тон. Совершенство техники левой руки (помню, как в начале 1950-х, незадолго до прослушивания к Конкурсу им. Венявского, Рафаил Соболевский, также лауреат Конкурса скрипачей на фестивале молодёжи в Будапеште в 1949 году, говорил: «Не понимаю, как удаётся Игорю Ойстраху играть так поразительно чисто терцовые пассажи – интонация у него феноменальная!»). К техническому совершенству левой руки относятся его удивительно бесшумные переходы с одной позиции на другую, что является основой культуры игры концертного скрипача. Характер его выступления никогда не был однобоко лирическим или драматическим. Он всегда соответствовал стилю композитора, а фразировка Игоря уже к 1949 году стала совершенной, выпуклой, гибкой и понятной любой категории слушателей. Его игре всегда сопутствовал тонкий вкус и чувство меры.

Начав здесь разговор о стиле его игры следует сказать, что основное различие между стилем Давида Ойстраха и его сына по моему мнению (совершенно не обязательно, чтобы с ним все соглашались!) заключается в том, что искусство Давида Ойстраха в своём главном и основополагающем начале тяготело к лирике, а не к драме (лучший пример этого – в американской записи Давида Ойстраха Концерта Чайковского с Филадельфийским оркестром и дирижёром Орманди). Быть может именно поэтому он стал несравненным исполнителем этого Концерта, так близко перекликающимся с лирикой «Евгения Онегина»?

Нельзя сказать с другой стороны, что игра Давида Ойстраха была лишена романтизма и даже драматического начала, но в самом характере его звука, его человеческой мягкости ясно ощущалось именно лирическое начало. Эта мысль была со всей отчётливостью высказана его учеником, ныне профессором Кёртис Института в Филадельфии и Пибоди Консерватории в Балтиморе Виктором Данченко. В многочисленных наших беседах об интерпретации Давида Ойстраха, записанных мною на магнитофон, Данченко ясно сказал, что видит своего учителя скорее «великим лириком», чем «актёром драмы». В этом, в частности, он видел отказ Давида Ойстраха в зрелые годы от исполнения Сонат Баха для скрипки соло на своих концертах вокруг света. «Без драмы, конфликта – нет Баха!» – говорил Данченко. В этом и теперь видится главное отличие индивидуальностей отца и сына.