Начало июня 51-го года….. . Погода прекрасная! Карелия – благодатный край! Жалко было уезжать. Неделю дали отдохнуть. Играли в волейбол, футбол. И вот команда по вагонам!

Пассажирский вагон до Мурманска, далее военным катером до базы дислокации

эскадренных миноносцев серии БИС. В штабе получаю назначение – на эсминец!

Коротко расскажу, что это за махина. Водоизмещение около 2000 тонн, длина 120м Экипаж – около 300 (?) человек. Вооружение для тех лет современнейшее. Скорость – невиданная по тем временам – до 30 узлов. (Новые торпедные катера тогда давали максимум 45 узлов). Дисциплина – суровая. Подъем – в 6-00, свертывание подвесных коек. Зарядка, умывание, завтрак, бегом на верхнюю палубу в строй на подъем флага. Никаких отклонений от Корабельного устава – «шаг влево, шаг вправо – гауптвахта!». (В учебном отряде, особенно к концу учебы, все расслабились, поэтому здесь все казалось очень жестоким.)

Человеческих взаимоотношений как внутри команды штурманских электриков (7 человек), так и с командиром БЧ-1 и двумя его замами, молодыми лейтенантами, никаких. Процветало доносительство и наряды вне очереди – драить верхнюю палубу шваброй, смоченной соляркой. Одним из замов был лейтенант Абель(!). (Потом я узнал, что он полгода как прибыл на корабль после окончания Высшего военно-морского училища). К гирокомпасам меня подпустили только один раз – старшине на учебном занятии долго не удавалось ввести запасной гирокомпас в меридиан. Я ему помог. В моем ведении были эхолоты.

За два с половиной месяца (до моего неожиданного выдворения с эсминца!) в море выходили только два раза по неделе. И не далеко. Корабль отрабатывал стрельбы из пушек, поражение подводной лодки глубинными бомбами, торпедную атаку, в том числе в условиях дымовой завесы. Все это производило на меня очень сильное впечатление – мой боевой пост был у эхолота, на командирском мостике, и я наблюдал эти процессы с большим интересом. Кошмар, особенно торпедная атака и охота за подводной лодкой. От взрывов глубинных бомб эсминец аж подпрыгивал! Страшно представить, что бывает с подводной лодкой при этом.

Во время перерывов между плаваниями каждый день, после подъема флага в 8-15, учеба по специальности. Учил нас лейтенант Абель(!). Досконально зная предмет, я видел, что он зачастую откровенно врет. И вот однажды я не сдержался – он начал нести какую-то несуразицу про устройство магнитного усилителя, одного из элементов схемы гирокомпаса. Все почему-то молчали. Тогда я встал и очень корректно его поправил, рассказал, как в действительности все устроено. Мне показалось, что это ему не понравилось – на глазах нижних чинов, какой-то салага, показал его, офицера, несостоятельность! Но вида он не подал.

И вдруг, в конце августа 51г. меня списывают с корабля на берег! В Североморский экипаж. Таких списанных с эсминцев было человек пять.

Экипаж – это то место, куда собирают списанных по разным причинам с кораблей матросов и старшин, а оттуда их забирают, по мере накопления, на другие корабли. Более трех дней люди там не задерживаются ‑ приезжают с кораблей офицеры, изучают личные дела и берут того, кто подходит. Бытовые условия там самые примитивные, для сна ‑ голые нары ‑ двое-трое суток можно поспать и без матраса, накрывшись шинелью, а кормежка – флотская.

Проходит три, четыре дня. Всех моих знакомых разобрали… Неделя прошла – не вызывают. Спать на голых нарах я уже не мог – бока стали болеть. Пока я там загорал, познакомился с писарями, в ведении которых были личные дела поступающих в экипаж. И один писарь мне по секрету сказал, что у меня, в личном деле, плохая характеристика с эсминца, и все боятся меня брать. Характеристику он мне не показал. Но я сразу догадался, в чем дело ‑ лейтенант Абель мне отомстил!

Меня перевели в служебный кубрик, дали нормальную кровать с матрасом, подушкой и простынями, и я прожил там еще трое суток. На десятые сутки, с утра, меня вызывают в кабинет командира экипажа. Со стула поднимается офицер. Погоны капитан-лейтенанта. Подходит, здоровается за руку (!!!). Представляется. Он штурман с флагмана гидрографии Северного флота капитан-лейтенант Сошальский, командир БЧ-1. Корабль называется «Экватор». Сказал, что он внимательно изучил мое личное дело, и я ему подхожу. Если я согласен(!), он немедленно меня забирает, т.к. через двое суток корабль должен уйти в большое плавание, а у него недоукомплектована команда штурманских электриков. Из-за этого корабль в дальнее плавание не выпускают.

По внешнему виду (высокий, худощавый около 35 лет, смуглое с тонкими чертами лицо, умные глаза) по обращению, разговору, поведению (офицер представился матросу, не по уставу поздоровался, спросил согласия ‑ грубое нарушение Корабельного устава), я понял, что мне крупно подвезло. Передо мной стоял умный интеллигентный воспитанный человек, не дурной служака-офицер типа лейтенанта Абеля, каких я насмотрелся и нахлебался на эсминце.

(После я убедился, что весь офицерский состав «Экватора» был укомплектован именно такими людьми, как капитан-лейтенант Сошальский, в том числе и Командир корабля, в чине капитана третьего ранга).

И я, не раздумывая, согласился. Я до сих пор помню номер в/ч корабля – 95421, хотя прошло почти 60 лет, как я ступил на деревянную (!!!) верхнюю палубу этого замечательного корабля. А фамилию командира я забыл. Но образ его и сейчас стоит у меня перед глазами – образ немолодого, спокойного, умного, честного труженика Военно-морского флота, озабоченного ответственностью за судьбы и жизнь корабля, экипажа и порученное Родиной дело. (В ответственные моменты в походах он подменял вахтенного офицера и брал управление кораблем в свои руки).