Глава пятая

Как ни странно, с уходом жены Никонов смирился легче, чем с осознанием, что у нее появился другой мужчина. Помогала злость, а также чувство собственной правоты. Ему было не в чем упрекнуть себя. Он вел себя по отношению к Алле честно. Это она предала его, сбежав из дому. Не попрощавшись, не объяснившись, не постаравшись загладить свою вину — если не перед мужем, то хотя бы перед дочерью. Она оказалась не только плохой женой, но и никудышной матерью. Что ж, скатертью дорога.

Никонов так часто повторял про себя эту поговорку про скатерть, что его уже от нее тошнило. А еще его преследовали вещи жены — он постоянно натыкался на них, что порождало мгновенные воспоминания, в которые ему совершенно не хотелось пускаться. На второй день он собрал все брошенное Аллой барахло в два больших мешка и поставил возле двери, собираясь с духом, прежде чем вынести их вон.

— Выбросить хочешь? — спросила дочь.

— Хочу, — ответил Никонов.

— Она вернется.

— Я ее не пущу.

— Пустишь, — сказала Лора. — Куда ты денешься?

Он понял, что это правда. Если бы Алла вернулась, он бы ее и впустил, и простил. На самом деле ему без нее было очень плохо. Хуже, чем он ожидал. Приходилось постоянно контролировать себя, чтобы не давать волю чувствам. Они так рвались на свободу, эти чувства.

Никонов запихнул мешки в кладовку и решил, что выбросит их через неделю… через десять дней… через месяц. После первой ночи одиночества он больше не прикасался к спиртному, понимая, что оно погубит его. Нужно было держаться. Не поддаваться искушениям, не допускать слабости.

В субботу вечером Лора сказала, что ей позвонила мать.