— Как ты, цветочек? — пробормотал в ее макушку Шейссалех. Аэлиша прислушалась к себе. Сильных моральных терзаний по поводу потери невинности она странным образом не испытывала. Близость Шейсаллеха хоть и смущала, но была более чем приятна. До этого у нее порой возникала тяга к привлекательным мужчинам, которых она видела на ярмарке, но так же быстро влечение исчезало под трудностями и лишениями повседневной жизни. Когда тело в изнеможении — по сторонам смотреть не станешь… Вспомнив о теле, Аэлиша поерзала. Между бедер саднило и слегка жгло. Неприятно, но терпимо.

— Чуть-чуть неприятно. Ну… там, — краснея, пробормотала она.

— С тобой я становлюсь слишком забывчивым, — в голосе Бога слышалась улыбка и намек. Вот только на что, Аэлиша не могла понять. Или просто не допускала этой мысли. Мужская ладонь скользнула вниз и уткнулась в стиснутые бедра.

— Разведи ножки, цветочек мой.

— А…хм, а можно позже? — робко попросила она. Ощущение дискомфорта грозили новой порцией боли, вздумай Бог повторить близость.

— Я помогу тебе, глупышка. Уберу боль.

Кусая и без того искусанные губы, Аэлиша слегка развела колени в стороны.

— Смелее, — подбодрил ее Шейсаллех, — в такую щелочку не поместятся даже твои тонкие пальчики.

Бог опять смеялся над ней. Аэлиша метнула на него убийственный взгляд, но была награждена лишь иронично приподнятой бровью. Протиснувшись между ее ног, он по хозяйски накрыл ладонью промежность, и Аэлиша ощутила едва заметное нежное покалывание.

— Вот и все, — опять улыбнулся Древнейший, — теперь постельные утехи не принесут тебе боли. Разве только приятную.

Девушка прижала ладонь к животу. Болезненные ощущения и впрямь пропали, словно их и не было. Чудеса! Впрочем, что это она? Это ведь Бог! Аэлиша слегка нахмурилась. Ее представления о том, каким должен быть Божественный Змей были совсем не такими! Мужчина вел себя как-то не по божественному просто. Еще и эта странная просьба на счет имени… А обряд? Разве жрицей делают так? В пустой, хоть и красивой, пещере, всего лишь прошептав пару слов. Ну и закрепив это соитием?

— Ты каждую жертву так посвящаешь в жрицы? — она даже ойкнула, закрыв рот ладошкой. Вопрос вышел ужасно непочтительным, а недовольству в голосе позавидовала бы самая последняя ворчливая жена. Шейсаллех отодвинулся и посмотрел на нее с изумлением.

— Да ты маленькая ревнивица!

Что?! Он еще и рад ее беспокойству? Ах так! Аэлиша пихнула наглого божка в плечи, стремясь освободиться. Хватит, пусть рассказывает, что ей делать, и она пойдет! Молитвы петь или танцы разучивать, чем там вообще жрицы занимаются?

— Тихо-тихо, моя ревнивая воительница, — ее укрутили хвостом так, что стало ясно — никуда ей не деться. — Этот, хм, обряд… Ты первая.

— А остальные? — требовательно переспросила она. Хвост вокруг нее дернулся. Ее вопросы доставляли Древнейшему явное беспокойство. Но почему?

— Остальные… Ну, у меня были женщины, — осторожно начал Шейсаллех, — до тебя, — поспешно добавил Бог, — но сейчас я с тобой… И хочу быть с тобой.

— А как же другие?

— Других не будет, — уверенно произнес Шейсаллех. Аэлиша опять задумалась. Слишком уж все… ладно шло. Вот только что прекрасный и сильный Бог нашел в ней? Этот вопрос она и поспешила озвучить.

— Ты мне предназначена, — улыбнулся Шейсаллех, — я понял это, лишь увидев тебя на алтаре.