– Ну что, местре? – наконец, решился спросить кто-то.

– Ничего… Дьявол! – выругалась Йанса. – Отключён! Убью, как только явится! Каждый раз одно и то же! Он же знает, что без него – бесполезно начинать… – она сердито мотнула головой в сторону стайки американских девушек-туристок, стоявших поодаль и с интересом наблюдавших за подготовкой к шоу. – Гринги приходят смотреть только на него! Уже раз двадцать спросили, будет ли Ошосси! А он ни о чём не думает! На всё всегда плюёт… потаскун! Говорила же: возвращайся к четвергу!

– Так может, начнём без него? – вкрадчиво спросил Эшу, который, сидя на песке, помогал завязывать пояс хихикающей чёрной девчушке. – Маринья, ради бога, стой спокойно, – не то в самом деле начну щекотать!.. Йанса, ну ты же знаешь Ошосси: в голове дыра… Ничего страшного, завис у какой-нибудь ш… у друзей в Ресифи! И забыл зарядить телефон! Наверняка будет с минуты на минуту!

Йанса не глядя отмахнулась. Её янтарные глаза смотрели вдаль, на голубеющую дымку над морем. Стиснутый кулак мерно, как хвост разъярённого хищника, постукивал по бедру. За этим движением напряжённо следила вся школа. «Не завидую Ошосси…» – пробормотал кто-то.

– Ладно, местре, – негромко сказал Эшу. – Не сходи с ума. Убьёшь моего брата потом. А сейчас пора начинать: люди ждут. Я поиграю вместо него, намного хуже не будет.

– Хорошо, – решилась Йанса. – Тогда вперёд. Эшу, только, ради бога, без фокусов!

– Ну о чём ты, детка? – усмехнулся Эшу. – Я всегда к твоим услугам!

Йанса с силой, крепко провела ладонями по лицу, – и повернулась к друзьям с улыбкой:

– Ну что же, дети мои, – работаем!

Глухо ударил атабаке. Зачастил контрритмом, перебивая его, пандейру. Высокое, гнусавое пищанье беримбау заставило обернуться пляжную толпу. У кромки воды образовался круг из ритмично раскачивающихся и хлопающих в ладоши капоэйристов. Столпившиеся за их спинами туристы с восторгом смотрели на то, как первыми врываются в роду дети. Гибкие малыши, мелькая в утреннем солнце коричневыми, угольно-чёрными и оливково-смуглыми спинками, крутились колесом, угрожающе взмахивали ногами, с лёгкостью уходили от выпадов друг друга, срывая восхищённые аплодисменты. То и дело мелькали вспышки фотоаппаратов, голубели экраны айфонов. Всё громче, всё сильнее грохотали барабаны, и песня неслась над пляжем:

Общий смех и бурные хлопки вызвало появление в роде Эшу. Он ворвался в круг в драных, мокрых от морской воды джинсах, таща за собой Маринью. Девчушка взвилась в воздух в угрожающем сальто, сделала молниеносный выпад пяткой – и Эшу с притворно испуганной гримасой едва успел уйти в защиту. Взлетев над песком, Эшу пронёсся над головой маленькой партнёрши, счастливо избежал удара в грудь, змеиным движением проскользнул на животе под ногой Мариньи – и дальше они играли вместе, нападая и уклоняясь, падая на песок – и взлетая над ним, вызывая одобрительные крики друзей и восхищённо-испуганные ахи туристов.

Маринья сердито стиснула зубы, ускорила темп. Эшу ухмыльнулся, принимая вызов. Девчушка превратилась в чёрно-белый вихрь, обрушив на партнёра каскад ударов, от которых Эшу едва успевал обороняться. Наконец, он пропустил удар пяткой в плечо, откатился в сторону, дёрнул Маринью за ногу – и они вдвоём полетели на песок.

– Это не по-настоящему! – заголосила Маринья, – Эшу! Так нельзя! Это нечестно!

– Всё честно! – завопил и Эшу. – Почему ты не «ушла»?! Где была твоя негачива[61], э? Кто повернулся спиной? К Эшу не поворачиваются спиной, дочь моя!

– Ну, и кому тут десять лет? – пробормотала Йанса, видя, как Эшу и Маринья с упоением скандалят на весь пляж, размахивая руками перед носом друг у друга. – Эшу, успокойся! Не доводи ребёнка до слёз! Маринья, иди сюда, вытри нос, не позорь школу! Сейчас выйдешь играть со мной!

Вокруг роды «Детей Йанса» собралась огромная толпа. Мужчины поднимали на плечи девушек с фотоаппаратами и телефонами, детей пропускали вперёд. Теперь шоу вели взрослые капоэйристы, и Йанса, зная, что всё будет безупречно, позволила себе ненадолго отвернуться в сторону моря. Через несколько минут она должна была вступить в игру и отчаянно старалась взять себя в руки, но в горле бывшего сержанта мотострелкового корпуса «Планалто» стоял горький ком. Две слезы предательски выкатились на щёки. Лёгкий морской ветерок тут же высушил их.

– Спасибо, Йеманжа… – чуть слышно пробормотала Йанса. – Где твой сын? Где этот мерзавец? Как он мог, боже, как он только мог… – Она зажмурилась, желая изгнать из памяти тёмное, жёсткое, ошеломительно красивое лицо Ошосси, который поклялся быть рядом с ней вечно. Хорошо зная цену этой пляжной трепотне, Йанса попросила Ошосси лишь об одном: быть рядом с ней в день шоу капоэйры. При одном только виде Ошосси – мулата Ошосси с его великолепным сложением, божественной мускулатурой и зелёными, всегда лениво сощуренными глазами, – туристки-гринги теряли последние мозги. Когда Ошосси врывался в роду со своим соло, над пляжем неизменно стоял страстный женский визг. На другой день в школу «Дети Йанса» толпами приходили женщины, желая видеть «того потрясающего мулата с дредами» – и цены на билеты шоу взлетали до небес. И вот – шоу в разгаре, а этого паршивца нет как нет!

Неожиданно Йанса почувствовала: что-то изменилось. Барабаны теперь звучали по-другому. Из них ушла лёгкость и веселье, радостный стрёкот уличной самбы. Теперь атабаке бил глухо, угрожающе, в боевом ритме. Недоумевая, Йанса обернулась – и прямо перед лицом её мелькнул холодный металл мачете.

Йанса кинулась в сторону, ушла в эшкиву, отбила мачете ногой – и только сейчас разглядела того, кто напал на неё. Разумеется, это был Шанго – и, разумеется, он не собирался ждать, пока Йанса опомнится. Второй мачете немедленно устремился к голове Йанса, свистнув прямо над её волосами. Отрезанная косичка с двумя красными терере[62] упала ей под ноги. Йанса взлетела в воздух штопором, вызвав восхищённый вой туристов, – и выбитый из руки Шанго мачете воткнулся в песок.

– Боже, они что – настоящие? – изумлённо спросила толстая блондинка в пляжном парео.