Многое в этом мире казалось ей лучше, чем в собственном. Но до этого и даже прямо сейчас Алисия больше рассуждала как читатель, а не житель, и лишь надеялась, что и дальше этот мир не разобьёт счастливой картины.
Закончив с кашей и лишь понемногу притронувшись к ягодам и мясу, Алисия встала, замерев около стула. Её муж также поднялся со своего места. Это первая трапеза за одним столом с Самуилом, и она не знает ни того, можно ли вообще встать первой, ни что следует делать далее, стоя напротив герцога. Замешательство, видимо, так явно проступило в жестах, что именно Самуил решил помочь. Пройдя вдоль стола, преодолев то огромное расстояние, что их разлучало, он взял её ладонь и поднёс к губам, оставляя больше вежливый, чем чувственный или романтичный поцелуй.
— Теперь вам следует поклониться. Возьмите уголок платья и отведите его в сторону, сами же склоните голову, — Алисия выполнила это, совершая неловкий реверанс под внимательным взглядом. Уши нагревались, смущение вкупе с необъяснимой злостью нарастают, борясь с желанием сбежать из этой неприятной ситуации. Не успела она толком выпрямиться, как язык уже поспешил отстоять свою честь.
— Склонять голову перед вами будут только слуги и отбросы, молящие сохранить им жизнь и покой, господин, — голос на мгновение треснул, челюсть прищёлкнула, но остановиться уже не получалось. — Как ваша жена, я стала герцогиней и равна вам, как и вы равны мне. Мой поклон является поклоном, и коли посчитаете вы, что я должна склониться, то и сами вы обязаны оказать мне такую честь, не говоря ни слова «против», ибо первым пожелали видеть меня так низко. И если всё же, когда мне и придётся стать ниц перед вами, то вместе со мной падёт ваша честь и достоинство, меньшего я не допущу!
Грудь тяжело вздымалась, дыхание сбилось, и она сама не заметила, как раскраснелась, сжигаемая собственной горячностью. Алисия ничуть не жалела о сказанном. Лишь подумала, не стала ли заложницей пафоса эмоциональных сцен. Если да, то что-то он совсем не вовремя. Не за завтраком же таким страдать! Обычно герои начинают длинные монологи в момент решения судьбы, позоря всех и каждого, кто перед ними провинился, как Алисия вот уже второй день распинается в сторону Самуила, то желая ему насалить перед свидетелями, то пристыдить за выбранные слова. Не верила она, что драгоценный муж не обдумал заранее, что сказать. Герцог, советник короля, да не подумавший о том, что и кому говорит? Её таким не провести.
Тем не менее она почти ждала в этот момент пощёчину. Алисия точно не знает, стали ли они просто популярны в современных произведениях, или же правда ими разбрасывались направо и налево, но в «Нежном признании под лепестками сакуры» это был очень популярный ход.
Отдышавшись, она зажмурилась, готовясь получать наказание, не планируя извиняться ни за одно сказанное ею слово. Но чем дольше Алисия ждала, с прямой спиной и поднятым вверх, наверняка уже побледневшим лицом, ничего не последовало. Нет ни удара, ни криков и полных презрения унижений. Напоминаний о том, что сама она никто и звать её никак. Приоткрыв сначала один, а следом уже оба глаза, она непонимающе уставилась на герцога.
— Ну?
— Да? — выглядящий скорее задумчиво, чем разозлённо, Самуил переспросил таким тоном, словно и не понимает, чего от него ждала Алисия.
— Не накажете меня?
— Ну что вы, миледи. Разве могу я ещё сильнее обидеть даму, что уже выразила, как она расстроена мною? — он отнял от подбородка пальцы, которыми постукивал, пока Алисия стояла, зажмурившись. Тело слабо дёрнулось, когда рука стала приближаться к ней, но Самуил не остановился ни на мгновение, обхватив её щёку и с деланной нежностью её гладя. — Я сильно ранил миледи своей холодностью и необдуманными словами. Признаюсь, первые дни нашего замужества, пока вы ходили везде следом за мной, но не выразили ни единого чувства, заставили меня сложить неверное представление о вас. Даю вам слово исправиться и впредь не допускать ситуаций, подобных этой. Надеюсь, вы не станете держать обиды за прошлые ошибки и позволите показать, что я достойней, чем предстал перед вами за это время.
Не находясь со словами, захваченная чужим взглядом, оборвать контакт с которым мешала рука на щеке, Алисия прошептала: «Конечно, господин» — и отвернулась, почти выбегая в коридор.
Что за человек! Что за абсолютно невыносимый, несносный человек! Разве может он так быстро находить слова и действия, которые оставят дурой именно её? Слова, которые заставят мозг резко замереть, потеряв и красноречие, и язвительность, и даже обычно не покидающую её уверенность!
— Саманта! — только заметив Сэм у входа в свою комнату, Алисия остановилась, складывая руки на груди и пылающими от ярости на Самуила глазами уставилась на свою служанку. — Переодевайся и принеси мне вещи! Мы едем в город, и я желаю, чтобы ты была там со мной.
— Да, госпожа!
Пока Сэм переодевала её в наряд для неофициальных поездок в публичные места, мысли потихоньку начали успокаиваться, раскладываться по полочкам и самостоятельно находить свой уголок. К моменту, как её волосы собрали, а на голову примостили шляпку — и, честно, она выглядела как вдова, ещё находящаяся в трауре, а не молодая герцогиня — Алисия уверилась, что Самуил решил издеваться над ней. Если продолжать прибегать к сравнению этого мира с книгой, от чего она очень хочет как можно скорее избавиться, то по всему выходит, что герцог начал «игру». И никогда в своей жизни Алисия не отказывалась от вызова, но должна признать, что проигрыш с большей вероятностью будет у её стороны. Знание всевозможных клише, тропов, даже роялей не помогут ей в настоящей битве умов и хитросплетений. Самуил был политиком и разбирался в своём деле лучше, чем Алисия вообще в чём-либо. Даже романы были скорее хобби на вечера, чем настоящим пристрастием.
«Да это же никуда не годиться!» — снова и снова обдумывая свои варианты и их отсутствие, она была готова хвататься за волосы и биться о стену. Во что она ввязалась? Почему не решила молчать в тряпочку, что вчера, что сегодня? Разве можно так бросаться словами, не разведав обстановку?
Ей повезло, что Самуил не бил свою жену. Без сомнений, к этому моменту она уже валялась бы на больничной койке, и Гораций лечил синяки да сотрясения дерзкой безродной девушке, задравшей свой нос слишком высоко.
— Вы так задумчивы в последние дни, госпожа, — отвлёкшись, Алисия даже не заметила, как Саманта её покинула, а теперь уже вернулась в другом платье. Грязный серый подол пестрил тут и там заплатками, которых намного больше, чем Алисия представляла, читая описания нарядов главной героини. Сколько бы грязи на неё ни выливали, сколько бы ни рассказывали про бедственное положение, читатели всегда представляли две-три заплатки, ровненькие и однотонные, скорее всего, даже из хорошей ткани, да и сами костюмы всё равно представали в воображении блестящими, выглаженными, постиранными.
К слову, платье наверняка и было постирано. Раз пятьдесят, жёстко и не всегда вовремя. Смотря на Саманту, Алисия не могла не подумать, что ни за что из дома бы не пустила служанку в этом. Ей было бы стыдно выходить в люди с