Книги

Жёлтый фонарь, или Ведьмы играют честно!

22
18
20
22
24
26
28
30

Пестрой бабочки уже не видно, только Ая бежит, словно за ней гонится свора бешеных василисков. Бежит ко мне. Ее лицо белее снега, глаза широко открыты, губы шевелятся, однако я не слышу ни звука.

Мне становится страшно. Понимаю, надо тоже бежать, а ноги… ноги как будто приросли к земле.

Белоснежная рубашка развевается по ветру. Сестра уже рядом. Хватает меня за руку и тянет за собой, но я стою, я не могу шевельнуться от сковавшего душу ужаса. От вида того, кто ее преследует.

А он неспешно подходит, усмехаясь, будто не сомневается: мы никуда не денемся.

— Зачем убегать, красавица? Хочешь конфетку? Смотри, у меня полный карман леденцов.

Я не понимаю, глумится ли он или не знает, что Ая давно смотреть не может на сладости.

Гость продолжает говорить какие-то глупости, но я слышу только рык сестры, оборачивающейся в прыжке. Она полукровка, волчицей стать не может, зато зубы отрастить — запросто! Сейчас он узнает, что такое клыки оборотня!

Противник вспыхивает, как подожженный сноп, лишь пламя зеленое. Аю накрывает волна огня, смывает ко мне, и мы вместе качаемся в вязком тумане.

Нет времени. Нет звуков. Ничего не видно, кроме зелени вокруг. Я дрожу, и она такая холодная…

«Ты со мной?» — эти слова возникают в моей голове.

«Конечно», — мысленно отвечаю, чувствуя, как вязкая зелень расступается и становится легко…

Я проснулся в холодном поту. Свет Руна пробивался сквозь щель в закрытых ставнях. Эльфийка, которая мне «няня», сидела у стены, мерно посапывая. Кажется, спала. Я не собирался ее тревожить.

Говорят, человек видит свою смерть только раз в жизни. Я уже видел ее дважды.

Сколько может выдержать не-людь без сна? Легенды людей утверждают, будто оборотни не спят вовсе. Сколько я выдержу? Не знаю… И заставить себя положить голову на подушку не могу.

* * *

Рена

Зет, когда-то я записала в тебя стих, в котором «…рассвет обнял ее туманом и тихо сладкий сон ушел…». Так вот, просыпаться вне теплой мягкой постели отнюдь не так приятно, как описывал поэт. Сомневаюсь, что ему вообще доводилось когда-либо ночевать под открытым небом! В ином случае стихотворение звучало бы куда грубее, зато в разы правдоподобнее.

Как я узнала на собственном не слишком приятном опыте, туман — это такая штука, которая имеет свойство оседать мелкими капельками воды, и я благодарна бабушке за одежду из эльфийской ткани. Хотя волосы все равно стали влажными и поспешили приклеиться к щекам неопрятными прядями.

«На природе» сон уходит громко, с писком прилетевшей стаи воробьев и гоготом одинокой гусыни, неспешно прошествовавшей к реке. Корни и камни словно выползают за ночь, стремясь намять бока посущественней. Муравьи тоже не остаются в стороне — мотаются туда-сюда по открытым участкам рук, донимая щекоткой. И, наконец, вылезающий из воды красавец-мужчина — очень интересное зрелище, но только до тех пор, пока он не начинает вопить: «Рена, что ты здесь делаешь? И где Лан?!», вместе с тем плюхаясь обратно, подняв тучу холодных брызг.

Нет, я решительно отказываюсь постигать мужскую логику. Позавчера он ведет себя как образец понимания и сочувствия, вчера делает весьма двусмысленные намеки и предложения, а сегодня шарахается, как от ведьмы. Ага, ладно, я и есть ведьма, так что насчет шарахания промолчу. Но спрашивать молодую жену, где правитель Странного Леса, будто удивляясь, почему она не с ним, предел нахальства!

Дом, в котором мы остановились, встретил меня распахнутой дверью (потому что у печи хозяйничала стряпуха и жара стояла невыносимая), физиономией Лана с подбитым глазом (а как же регенерация?) и осуждающим взглядом Арголина (этому-то чем я не угодила?).