Сосед по телу долго молчал, и в какой-то момент показалось, я услышал его стон…
— Да, — наконец сдавлено произнес он. — Ты прав, Навагрем, и клянусь жизнью, Дайлен ответит за это!
Меня так и подмывало спросить, чьей жизнью он так легко распоряжается. И неконтролируемая злоба в его голосе мне не понравилась. Надо же, какие страсти! Только беспощадного мстителя в голове не хватало… Эх, сколько раз я проклинал свой длинный язык, которому лень посоветоваться с мозгами, прежде чем что-то ляпнуть?
— Ты игрок, оборотень? — неожиданно спросил ночной, и его тон не сулил ничего хорошего.
— А что? — любопытство взяло верх, и вместо того, чтобы категорически отрезать: «Нет!», я сам начал рыть себе могилу.
— На последнем ярусе лежат Избавители. Это…
— Знаю, что это такое! Но экспериментировать не буду! Один к двум, что кинжал заберет мою душу, и один к трем, что мы оба попадем в него. Меня такое положение не устраивает, ты уж извини. А чем плох вариант с Храмом Смерти?
— Тем, что он займет время. Валии нет, и никто не остановит Дайлена.
— Кроме, разумеется, тебя? — с издевкой поинтересовался я.
— Моя стихия — создавать, а не разрушать. Его магию не одолеть никому из ныне живущих, кроме, разве что, Лана. Но в обычном бою даже правитель Странного Леса не сравнится с главой Семьи.
Я решил не говорить, что Вали жива. Принцесса хотела сохранить тайну, и ей решать, кому открыть секрет. Да и в теле Малои она не помощница.
— Мы должны выбраться отсюда.
Керьял рассмеялся:
— Это — самое простое задание.
— Правда? — недоверчиво протянул я. — А два Стража внезапно стали безобидными, да?
— Страж никогда не тронет ночного, даже по приказу другого ночного.
— Я оборотень, забыл?
— Страж видит суть, а не оболочку. Позволь мне контролировать наше тело, и мы…
— Нет! — в тот момент меня совершенно не заботило, что кто-то услышит крик. — Это не наше тело, а мое! И я не настолько наивен, как может показаться! Ты привык быть ночным, поэтому угробишь нас в одно мгновенье! И почему эта чудесная мысль не посетила тебя, когда мы были у самого выхода? Тогда я согласился бы на многое!
Ночной устало вздохнул: