После ужина в комнате меня ждал сюрприз.

Не сказать, чтобы приятный.

– Как ваша голова, леди Присцилла? – спросила я, прикрывая за собой дверь.

Присцилла, сидящая в кресле рядом с зажженным камином, даже не оторвала взгляда от книги, которую читала. Я с ужасом поняла, что она достала из моих вещей «Франческу».

Не знаю, что мне не нравилось больше: что кто-то трогал книги без спроса или что Присцилла увидела у меня эту чушь.

Если для нее это что-то из разряда привычных методов воспитания, то я не завидую Кондору и его сестре. Вот совсем.

– Благодарю, лучше, – сказала Присцилла наконец и с шелестом перевернула страницу. – Надеюсь, вы получили удовольствие от ужина, леди Лидделл.

– Вполне.

Я все еще стояла у двери, словно бы в комнате сидело ядовитое чудовище или огромный страшный паук, а я не знала, что с ним делать.

Ахо нигде не было видно.

– Рада за вас. – Она снова перевернула страницу. – Меня, увы, утомляют незваные гости.

Она замолчала, углубившись в чтение, и, судя по тонкой ехидной улыбке, нашла в книге какой-то абсолютно идиотский пассаж. К счастью, короткий, потому что продлись это молчание чуть дольше, я бы или свихнулась, или сделала бы что-нибудь не то.

Рядом с Шамасом или Парсивалем, да даже рядом с Сильвией уже после того, как я узнала о ее сущности, я не чувствовала себя настолько беспомощной, как наедине с леди Присциллой.

Словно бы она подавляла одним своим присутствием.

– Только успела Франческа забыться в тревожном полусне, даже не потрудившись снять платье с тугим корсетом, как дверь в ее комнату распахнулась, и на пороге появился граф Коннолли, весь в черном, как вестник ночи, бледнее льняного полотна, и застыл, разглядывая свою пленницу. «Если вы пришли снова задать мне тот же вопрос, – сказала Франческа, поднимаясь с постели, потому что не следовало благородной леди так принимать чужого мужчину, – то мой ответ будет все тем же – абсолютное яростное нет! Мое сердце не может предать того, кого я люблю». Граф не отвечал. Он стоял некоторое время, погруженный в свои думы, мрачная тень зла лежала на его лице. «Поверьте мне, миледи, – сказал он почти безразлично. – Я знаю множество способов вытянуть из вас все ответы, которые мне нужны. Но я не вижу никакой радости в том, чтобы сломать вашу волю и подчинить своей, поэтому намереваюсь дождаться, когда мои доводы заставят вас принять верное решение. Но пришел я не за тем, а лишь чтобы убедиться, что вас устроили согласно моим распоряжениям. Доброй ночи, прекрасная Франческа». С этими словами граф вышел и запер дверь, оставив растерянную пленницу наедине с сумраком и единственной свечой, которая вскоре погасла. – Присцилла прочитала этот отрывок с выражением, словно бы издеваясь надо мной и леди Бланкой. – Франческа долго сидела у окна, глядя, как под светом растущих месяцев серебрятся кроны деревьев вокруг чародейского замка. Время от времени она прислушивалась, не раздадутся ли снова шаги, но тишина вокруг стояла мертвая. Наконец, когда силы оставили ее, Франческа вытерла невинные слезы и легла спать, чтобы без сновидений проспать до самого утра. Знаете, леди Лидделл, кому из героев этого… романа я симпатизирую больше всего? – спросила Присцилла, захлопнув книгу.

– Графу Коннолли? – предположила я.

Она рассмеялась.

– О нет, милое дитя, граф Коннолли слишком много рассказывает о своих коварных чародейских планах и слишком легко купился на милое личико своей пленницы. Мне нравится тетушка. Та самая тетушка Клара, которая умирает в самом начале, не успев сторговать свою никчемную племянницу нормальному мужчине, замужем за которым леди Франческа спокойно коротала бы свой век, а не наслаждалась бы лишениями и мучениями, захлебываясь слезами невинности. – Присцилла откинулась на спинку кресла и лениво потянулась, ни капли не стесняясь меня и не обращая внимание на то, что я все еще стою у двери. – Но, увы, понимаю, граф Коннолли вызывает у девиц куда больше симпатии, чем скучные старые леди. Да и, пожалуй, больше, чем главный герой.