— Признайся, кто надоумил тебя писать мне дерзкие письма, — продолжал наступать Аврелиан.
— И письма тебе писал он, — с покорностью отвечала Зенобия, наверное, забыв в этот момент о благородном происхождении от Клеопатры.
Военные, участники суда над пальмирской царицей, остались довольны процессом. Преступления раскрыты, вина доказана. Оставалось вынести смертный приговор.
Но Аврелиан медлил. После недолгого раздумья, к недовольству участников суда, заявил:
— Римляне! Не следует дальше тратить наше время на эту женщину. Она преступница! За это будет недостаточно лишить её жизни здесь. Я отправляю пленницу в Рим, чтобы в моём триумфе показать её римскому народу.
Он повернулся в сторону Зенобии и с ухмылкой сказал:
— Ты давно желала получить триумф. Скоро я тебе предоставлю такое удовольствие, женщина!
Зенобия вспомнила о сыне:
— Что будет с Вабааллатом?
Аврелиан пожал плечами.
— Если ты называешь себя матерью, раньше нужно было беспокоиться о сыне! В твоей войне с Римом нет его вины. Поэтому судить его не за что. Но я подумаю, как с ним поступить дальше.
А судьба Лонгина после заявления царицы была предрешена. Осознав, что оправдания с его стороны бессильны тронуть сердца судей, особенно императора, он слушал обвинения и молчал. Когда вынесли смертный приговор, сказал неожиданно окрепшим и нестарческим голосом:
— Я искренне сожалею, что стал причиной страданий несчастной царицы Зенобии, моей лучшей ученицы. Но если меня судит сам римский император, я счастлив, что жизнь прожил не зря.
Старого грека стражники сопроводили в тюрьму, где палач сначала умело перебил ему руки и ноги, а затем ещё живого удавил верёвочной петлёй… За всё время нечеловеческих мучений наблюдатели, в чьих обязанностях было убедиться в свершении римского правосудия, не услышали ни единого слова мольбы… Только стоны через накрепко сжатые зубы мудреца.
После судилища в Эмесе Аврелиан отозвал все действовавшие в Сирии войска и направил их к западным границам Империи. Дошёл до Боспора, на кораблях римского военного флота начал переправу, когда получил неприятное и, главное, неожиданное сообщение из Пальмиры. Его жители восстали против оставленного там римского гарнизона! Аврелиан повернул армию назад, размышляя по пути, почему так получилось…
Причины для восстания всё-таки имелись. Ограбленные пальмирцы возмутились прежде всего вывозом ценностей из храмов. Вокруг молодого аристократа Апсея, избежавшего репрессий как сторонника Зенобии, собралась группа единомышленников из знатных семей, мечтавших возродить былое величие Пальмиры. С каждым днём к ним присоединялись недовольные римлянами жители. Восстание быстро зрело.
Апсей вступил в тайные переговоры с начальником римского гарнизона. Сандарион, опытный воин, обещал подумать, но поспешил доложить о разговоре наместнику Марцеллину. Уже от него письмо с гонцом ушло к императору.
Аврелиан сильно расстроился от сообщения. Заспешил назад в Пальмиру с надеждой задушить мятеж в зародыше. Но опоздал!
Главный мятежник Апсей успел поднять жителей города на восстание. Они убили наместника, перебили воинов гарнизона и провозгласили родственника Зенобии, Ахилла, своим царём под именем Септимия Антиоха, совсем юношу. Настолько глубокой оказалась любовь паль-мирского народа к своей царице.
Неожиданное появление римлян рядом с Пальмирой застало восставших врасплох. Они не успели подготовиться к отражению хорошо организованного врага, и вдобавок им не хватало оружия и оснащения техникой