Через два дня к Зенобии прибыл гонец с посланием:

"Аврелиан, император Римского государства, отвоевавший Восток, Зенобии и всем тем, кто воюет сообща с ней. Вы должны были бы сами сделать то, чего я требую от вас теперь в моем письме. Я предписываю вам сдаться и обещаю сохранить неприкосновенной вашу жизнь, причем ты, Зенобия, будешь жить вместе с близкими твоими людьми в том месте, куда я помещу тебя согласно решению блистательного Сената. Драгоценные камни, золото, серебро, шёлк, коней, верблюдов вы должны передать в римское государственное казначейство. Пальмирцам будут оставлены их права".

Содержание письма царицу не удивило. Прежде чем ответить, она несколько раз перечитала послание. Как понимать Аврелиана? Его предложение — это проявление силы или слабости? Скорее всего, Аврелиану стало тяжело держать армию у Пальмиры. Наверное, опять конфликты в Галлии, императору нужно увести легионы на Запад… К тому же Зенобия всё ещё надеялась на помощь Персии и Армении.

После некоторых раздумий царица написала ответ римскому императору:

"…Я удивлена твоим предложением, Аврелиан. Такой знаменитый воин, каким ты себя представляешь, должен знать, что противника можно принудить к сдаче смелыми действиями, но не письмами. Ты первый, кто так высоко оценил мои воинские способности. И поэтому ты должен знать, что от меня бесполезно требовать сдачи на милость победителя. Хочу напомнить тебе, что я из рода Клеопатры, царицы Египта, поэтому обладаю не меньшей решимостью и твёрдостью, чем она. Смерть для меня, как и для неё, — гораздо меньшее зло, чем рабство. Напрасно ты уже считаешь себя властителем Пальмиры. Очень скоро к нам присоединятся союзники, и тогда мы усмирим вашу гордыню, заставляющую вас с такой надменностью командовать нами. Разве Рим справится со столь многочисленным противником? Ведь римляне уже убедились, что мои войска, которые назвали "шайкой сирийских грабителей", способны разбить всю римскую армию! Тебе, Аврелиан, самому придётся сдаться на милость победителя!"

Из Персии и Армении вернулись посланцы с неутешительными вестями. Престарелый царь персов Шапур, не забывший обиды на Одената, всё-таки принял посланцев царицы.

— Рим для персов такой же враг, как и для Пальмиры, — сказал он. — Аврелиан пришёл в Сирию, а Пальмира дружит с Персией, поэтому наказать императора — для персов дело выгодное.

Первая тысяча персидских всадников и лучников ушли к Пальмире, но всё вдруг изменилось. Шапур оказался при смерти, и власть перешла старшему сыну, Ормизду. А тот решил не торопиться, переждать, — отменил приказ отца.

А тысяча персов, успевших отправиться на помощь Зенобии, в Пальмиру не попала. Их перехватили и предложили воевать на стороне римлян, против пальмирцев. Аврелиан сумел перекупить.

В Армении же, издавна зависимой от Персии, узнали о решении Ормизда и тоже не пошли выручить Пальмиру. Зенобия поняла, что может рассчитывать только на свои силы.

Численность воинов, находящихся в подчинении пальмирской царицы, в общем оставалась гораздо большей, чем в армии Аврелиана. Проблема заключалась в том, что эти силы были разбросаны по всей территории обширного царства. Собрать пальмирских воинов в единую армию не представлялось возможным. Римляне без затруднений останавливали любые группы вооружённых людей, стремящихся попасть в Пальмиру. Тех, кто не перешёл на сторону Рима, ждала расправа.

Внутри города обстановка с каждым днём ухудшалась. Затяжная по времени осада давала результаты. Запасы продовольствия уменьшались. Ряды пальмирского войска таяли. В сердцах пальмирцев поселился страх грядущего голода… Но последней каплей, переполнившей чашу терпения народа, стало появление у Пальмиры легионов военачальника Проба, прибывшего из Александрии, где он разбил силы сторонников Зенобии.

Уловив перелом в настроениях жителей, Аврелиан назначил день и час для штурма Пальмиры.

Массированный обстрел города огромными камнями из катапульт длился долго. Передвижные онагры и скорпионы бросали дротики и стрелы с зажигательными смесями. Каменные ядра и металлические шары из баллист методично выбивали из крепостных стен большие куски, ставя под сомнение их долговечность и прочность. Римляне одновременно использовали все средства разрушения и убийства, способные нанести городу материальный ущерб, вызвать общую панику у населения. Но при всей уверенности в успех окончательного согласия на штурм император не давал.

Возможно, что-то выжидал или берёг собственных воинов, что раньше бывало нередко. На ночь приказал сделать пролом в одном месте, возле которого заранее насыпали земляной пандус. Под прикрытием подвижных средств защиты, "черепах", подтащили гелиопол, таран чудовищных размеров. Подвешенная посередине на тросах огромная деревянная балка завершалась металлическим наконечником в форме рогатой головы барана. Полусотня воинов оттягивала таран, а затем с силой толкала вперед. Благодаря усилиям людей и огромному весу "баран" ударял о стену, сотрясая её, откалывая куски. Казалось, нет такой прочной крепостной башни, нет столь толстой стены, которая могла бы в конечном итоге сопротивляться ударам "барана". Это обстоятельство больше всего тревожило горожан.

Аврелиан понимал, что даже при успешном действии могучего тарана ожидать результата можно через два или три дня. К этому сроку он обязал командиров подготовить отряды к штурму: всадникам — спешиться и присоединиться к пехоте; организовать три штурмовые колонны из опытных воинов, ожидать напротив места "работы" тарана. Сзади нужно выставить лучников и пращников — быть наготове, пускать стрелы и камни в защитников. А когда образуется пролом, без задержки всем проникнуть в город и на улицах сломить сопротивление пальмирцев, сколь ожесточенным оно ни будет. Только тогда можно будет считать, что враг повержен!

Ночь и следующий день "баран" совершал своё разрушительное дело. Ранним утром Лонгин застал Зенобию в растерянном состоянии. Следы бессонной ночи проявились на лице тёмными кругами под глазами и тревожной тенью в уголках губ.

— Я оставляю Пальмиру, чтобы вернуться.

Царица произнесла это не совсем уверенно.

Вошёл командующий пехотой Масрур. Зенобия при нём повторила: