— Можно отложить ее на потом? — жалобно спросил я. — А то с ней долго возиться…
— Ешь, — рыкнула маман. — Она нужна тебе, чтобы восстановить прыгучесть.
Я покорно начал обгладывать косточку.
— Кости можешь не разгрызать — со своим псом поделись, — великодушно позволила моя родительница.
Такс уже давно проснулся, и, похоже, тихонько наслаждался представлением. По крайней мере, косточка исчезла из моей руки мгновенно.
«Можешь сюда все невкусное переправлять. Я — практически всеядный».
«А я сейчас — всеядный без практически. На многое не надейся».
В ответ послышался довольный хруст: пес расправился с остатками деликатеса в мгновение ока.
Увы, я поторопился с выводами — отнюдь не все ингредиенты рагу выглядели одинаково аппетитно. Несколько мгновений я задумчиво рассматривал очередное сокровище, выуженное из собственной тарелки.
— Не капризничай. Это для того, чтобы зрение побыстрее восстановить.
Я покорно затолкал кусок в рот, стараясь не думать о том, что именно ем.
— Менузея специально для тебя старалась. Думаешь, легко было найти фасеточные нужного размера?
На мгновение мой желудок задумался, но потом решил никак не реагировать на столь специфическую информацию. Кажется, наконец-то я понял, что такое настоящий жор.
— Не спеши так, надо тщательно пережевывать каждый кусок. Тогда соответствующие функции будут быстрее восстанавливаться. Это очень важно для правильной реабилитации отдельных органов.
— Э-э-э… А какие «детали» здесь собраны?
— Какая разница? Ты все равно уже доедаешь.
Спасибо кухарке, приготовлено было по-настоящему вкусно, и я с удовольствием съел все. Правда, к еде старался особо не приглядываться. Только от кусочка хвоста бургодута наотрез отказался — его я идентифицировал сразу. Даже маман не смогла придумать, какие функции он помогает восстановить.
Завершился мой завтрак огромной чашкой кофе и большим пирогом с ягодами. Лишь после этого я почувствовал, что немного насытился — легкое чувство голода все-таки оставалось. Однако с трудом, но все-таки смог оторвать жадный взгляд от тарелок на столе.
После того, как Менузея удалилась, увозя жалкие остатки моего завтрака, маман некоторое время сидела молча. Взгляд у нее вновь стал странным — отрешенным и каким-то пустым. Я сидел, боясь шевельнуться и не зная, как мне реагировать на ее необычное поведение.
— У меня не лучшие новости, сынок, — мама наконец-то посмотрела на меня. — Нам придется решать, как жить дальше.