Людей нигде не было, но припасов здесь было довольно, и все, нагруженные мешками и обвешанные курами, словно вьючные мулы, благополучно вернулись в лагерь. Для придания законности, в присутствии королевского нотариуса мы официально реквизировали съестные припасы, о чем каждый раз составлялся особый акт. Грабежа нигде не произвели, ибо Кортес, помня случай на острове Косумель, строго-настрого запретил его. Да особо и нечего было грабить, иначе бы все наплевали на его запреты.
Припасам все обрадовались, как дети. Что и говорить: коль брюхо сыто, так и половина горя с плеч. Да золото тут в кассу: им можно горы двигать. Так поступил и Кортес со сторонниками губернатора Диего Веласкеса. Одних он щедро одарил золотом из нашей добычи, другим надавал кучу обещаний. Всех он освободил, за исключением Хуана Веласкеса де Леона и Диего де Ордаса, да и тех расковал, а скоро и совсем выпустил, сделав их понемногу настоящими своими друзьями, что они не раз и доказали на деле. Конечно, и тут не жалели золота, оно ведь лучший укротитель страстей.
Так, соединившись все воедино, испанцы решили совершить еще одну экспедицию. Я конечно с ними. Двинулись мы по берегу; переправились через большую реку, пользуясь оставленными индейцами лодками, а некоторые просто переплыли ее; там увидели ряд поселений, подчиненных большому городу индейцев племени тотонаков, который назывался Семпоала. Тут была родина тех пяти индейцев, которые и приходили к Кортесу в наш лагерь на дюнах. Здесь местность сильно отличалась от песчаных дюн, где мы просидели уже долгие недели, было много садов, полей и зелени. Но жители опять убежали, так как испугались и нас, и особенно наших коней, но в домах осталось все нетронутым, вплоть до каких-то примитивных книг из местной бумаги, сложенных в свитки. Переночевав, мы отправились дальше, не зная пути и идя наобум. Лишь когда появилась дюжина индейцев, доставивших в дары нам кур и кукурузные лепешки и объявивших, что они посланы местным касиком, который всех нас зовет к себе, мы узнали, что находимся в полудне пути от города Семпоалы. Тут все индейцы охвачены паническим страхом перед нами и не могут заставить себя как-то сопротивляться.
Переночевали мы в маленьком поселении, где опять не было ни души, но только недавно было принесено в жертву множество несчастных… Еще не высохла свежая человеческая кровь и не развеялся густой смрад, исходящий от этого Дома Смерти. Опять, проклятые людоеды! Но это зрелище уже не могло испортить нам аппетит, мы отлично наелись и великолепно выспались. Голод — лучший повар.
На следующий день, рано утром, мы выступили в Семпоалу, готовые к войне и к битве, в строгом строю, и конные, и пешие, держа наготове пушки, аркебузы и арбалеты, впереди нас были разведчики, по флангам — цепи дозорных. Навстречу нам попались посланцы от касиков Семпоалы с ароматными ананасами, они дружелюбно протягивали их нам в дар.
Кстати об ананасах, изображение этого американского фрукта встречается на древнеримской «Фруктовой Вилле» в Помпеях. Там же можно найти и изображение Колумбийских изумрудов и кукурузных початков. Может быть, конечно, это просто шалости реставраторов, но если вспомнить, что я раньше рассказывал про один культурный вид хлопка в Азии и Америке, и то, что кукурузой в Южной Африке угощали еще Васко да Гаму, то можно сделать вывод, что рассказы историков об изоляции Американского материка до Колумба — это просто выдумки. Да и какая тут может быть изоляция? У тех же японцев полноценная цивилизация, айны живущие севернее на Курильских островах имели развитое кузнечное дело, коряки рядом с ними на Камчатке сами железо не делали (дерева на севере мало), но охотно пользовались привозным, чукчи заставляли коряков платить им дань, а соседи чукчей — эскимосы, не только имели привозное железное оружие, но и делали его сами, методом холодной ковки. Тут нет ничего удивительного, если учесть, что ученые утверждают, что эскимосы переселились из Евразии в Америку во времена правления римского императора Августа Октавиана, а предки мексиканских апачей во времена расцвета городской шумерской цивилизации и первых египетских фараонов.
Почему же тогда индейцы железа не знали? Просто не хотели связываться, брать на себя лишний труд, им и так было хорошо.
Так мы прошли километров пять, и у города нас встретили почтительно два десятка индейцев, знатные и касики, все как на подбор темнолицые, с небольшими золотыми кольцами в губах и ноздрях. Они просили Кортеса извинить самого главного касика, так как он не мог выйти навстречу вследствие своей жирности и излишнего веса.
С облегченным сердцем мы вступили в этот город. Величина его испанцев сильно поразила, так как ничего подобного они еще не видели в этих странах. (На мой же избалованный взгляд, это была просто большая деревня, с грязными грунтовыми дорогами, заросшими травой, унылые гладкие стены домов, заставляли постороннего безразлично отвести взгляд). Но для испанцев, весь город был точно сказочный волшебный сад, и улицы его были полны многочисленных жителей обоего пола. (А вот мне все вокруг кажется полупустым, словно китайцу в Москве). Туземцы сохраняли на лицах бесстрастное выражение, как будто мы не произвели на них никакого впечатления. В самом городе и его окрестностях проживало 20 или 30 тысяч индейцев.
Конный наш авангард намного ушел вперед и раньше нас добрался до большой площади, где нам были приготовлены квартиры для нашего размещения. Стены домов только что были недавно оштукатурены, и свежевыбелены известью — и все сияло на солнце так, что одному из всадников сдуру показалось, что это серебро, и он карьером понесся к Кортесу, крича уже издали, что здесь стены из серебра. Конечно, ошибка легко вскрылась, и все немало смеялись над этим доверчивым чудаком.
Когда мы все прибыли к отведенным нам квартирам, прибыл сам касик, действительно толстый сверх меры, но на вид крайне дружелюбный, вечно улыбающийся, он поклонился, как водится, Кортесу, окурил его и нас тоже и повел внутрь, где все было так чисто и просторно и куда сейчас же принесли еду: кукурузные лепешки, жаренную рыбу и фрукты. Очень мы изголодались за последнее время и давно уже не видели такой массы еды. Просто пир для наших желудков. Кортес тем временем еще раз нам напомнил, что местных жителей обижать нельзя, нигде и ни в каком случае. Когда толстому касику доложили, что мы откушали, он просил Кортеса принять его и вскоре явился в сопровождении индейцев, несших массивные золотые украшения и богатой работы накидки. Многие держали в руках пышные букеты роз. Кортес вышел ему навстречу, обнял касика, (завел себе нового друга) и они направились в зал. Тут-то и были переданы подарки, не слишком все же дорогие. Но толстый касик (я для себя прозвал его Протнутым Носом) неоднократно повторял:
— Великий господин возьми это с благосклонностью! Было бы у нас больше, дали бы и мы больше!
Кортес же отвечал, с помощью доньи Марины и Агиляра, что благодарить он будет делом и что готов всегда помочь его народу. Наш, дескать, император дон Карлос послал нас — своих вассалов, чтобы мы везде искореняли зло и обиды, наказывали несправедливых, оберегали угнетенных. И что прежде всего не следует приносить человеческих жертв, и, кстати, Кортес прибавил немало и насчет нашей веры.
Слыша это, толстый касик глубоко вздохнул и стал горько жаловаться на великого Мотекусому и его губернаторов. Лишь недавно его страна подчинилась Мешико, и отняли они у них все, особенно золото. Гнет так силен, что не куда деться, но никто не смеет противиться, зная, что Мотекусома владеет множеством провинций и городов и несметным войском.
— И все же, — ответил улыбающийся Кортес, воодушевленный открывшимися перспективами — мы облегчим ваше положение, но не сию минуту, ибо сперва нужно вернуться к нашим кораблям, построить себе город и хорошенько все обдумать.
А вот мне кажется, что: «вешний лед обманчив, а новый друг всегда ненадежен». Но со своей стороны так Кортес решает главную проблему: теперь, опираясь на поддержку союзных индейцев, он мог остаться в Мексике и даже предпринять поход на столицу. Союз с тотонаками с этого момента стал краеугольным камнем конкисты.
Тем временем, вокруг нас кипела жизнь большого индейского города, а над городом, над его деревьями и садами возвышались во всем своем туземном великолепии общественные здания и храмы, их облицовка из гипсовой штукатурки ярко сверкала под лучами жаркого солнца. Храмов было пятнадцать штук, больших и маленьких — все они располагались на территории площади, которая была церемониальным центром, окруженным одноэтажными домами, раскрашенными в веселые цвета, с камышовыми крышами. Рядом слышу беседу солдат:
— Ну, так?.. — заинтересованно спрашивал один из молодых.
— Нет, мало, и все низкопробное. Однако наменять можно — уже все разузнал какой-то опытный хват.
Влажный воздух побережья навевает сонливость. Но у нас дела. На следующее утро мы покинули Семпоалу. Толстый касик снабдил нас 400 носильщиками, и каждый из нас мог сдать им всю свою поклажу и идти налегке весь путь -25 километров. Впервые это с нами случилось, и многие испанцы радовались, как дети. А тут нам еще и донья Марина объяснила, что, по обычаю этих стран, касики должны всегда в мирное время снабжать проезжих нужным количеством носильщиков. Так наше войско отныне везде и поступало!