Мейер. Согласен, согласен… (Ульянову.) Присутствие налагает на вас, господин помощник, обязанность исчерпывающе доказать и слова, и общую фигуру вашего, не слишком… не слишком взвешенного пассажа.
Ульянов. Один вопрос поверенному истца, господии председательствующий, и я изложу свой комментарий. (Михайлову.) Шпалы делали рабочие. Простираете ли вы на них права и власть купца Константинова?
Михайлов. Пренепременно. Если говорить строго по букве, рабочие такое же благоприобретение моего доверителя, как и приказчики. Каждый удар топора - это денежки Константинова. А коли уплатил - твое.
Ульянов. Уплатил - твое. Превосходно! (Суду.) Купец Константинов смотрит на вещи точно так же, господа судьи, как и его поверенный. Я это констатирую. Он убежден, что рабочие, занятые на плотбищах Брискера и Шимковича, - это полная его собственность, материал, фигуры своего цвета, которые игрок волен передвигать, уступать и жертвовать. По конкурсу он получает новый, весьма срочный и весьма выгодный, по-настоящему золотой подряд от казны на поставку корабельного леса и пытается забрать рабочих с плотбищ. Рабочие противятся. Из обжитого места, от семей, от дела, которое они хорошо знают и делают, Константинов гонит их в другую, дремучую губернию валить, пилить и плавить лес. Кому не известно, что за лесные работы платят особенно дурно, занятие это в высшей степени непостоянно, здоровье же лесорабочих подвергается сильнейшему разрушению. Чтобы понудить плотников к согласию, Константинов лишает их куска заработанного хлеба, отказывает в оплате ярлыков Брискера за работы, выполненные для него же, Константинова, закрывает съестную лавку, а потом и крадет плотбище, запроданное к той поре Брискером для расчета с рабочими…
Мейер. Вам не кажется, досточтимый, что все это лежит за межевыми знаками решаемого дела?
Ульянов. Не кажется, господин председательствующий. Я заканчиваю… Константинов узнает, что Хар-дин, поверенный Брискера, являлся с визитом к железнодорожной администрации и та удостоверила кражу ста двадцати шести платформ официальным протоколом…
Михайлов. И тогда почтеннейший отец города - я не сильно ошибусь, величая своего доверителя другом и сострадателем Самары, - опрометью устремляется в суд, чтобы тотчас же возбудить настоящее дело. (Поднимаясь.) Господа судьи, я уже имел возможность развести руками по поводу этой невероятной фантасмагории.
Ульянов. Браво, браво, господин Михайлов! Вам остается объяснить, почему этот суд был затеян сразу же, как только почтеннейший друг Самары узнал об изобличении его официальным протоколом. Я помогу вам. (Суду.) Признание приказчиков должниками, господа судьи, которого здесь добивается Константинов, объяснит и оправдает, по его убеждению, кражу плотби-ща. Какая это кража, возврат долга, не больше!… Резюме, Константинов получил то, чего хотел: загнал людей в лесные трущобы, в кабалу. Теперь он ждет за это вашего приза - артель голодных теряла людей мертвыми в пути и продолжает терять их сейчас на изнурительных работах.
Мейер. Кто это удостоверит?
Ульянов. Те, кто рубил и кто рубит сейчас золотой лес для Константинова. Живые и мертвые.
Мейер (поднимаясь). Правом председательствующего я устраняю этот вопрос от рассмотрения. (Михайлову.) Уточните свое кредо, господин поверенный.
Михайлов. Шимкович и Брискер, приказчики моего доверителя, или, по-другому, старшие между младшими, не пожелали произвести отчета в деньгах перед указчиком, перед старшим между старшими. Саратовская судебная палата назвала сумму и установила срок для этого отчета. Приказчики не подчинились и этому велению высокого суда. Теперь я ищу двенадцать с половиной тысяч, опираясь не на факты, всегда трудные для восприятия и оценки, а на состоявшееся судебное решение. Факты уже рассмотрены.
Мейер (Ульянову). Факты уже рассмотрены, господин помощник. Что имеете добавить?
Ульянов. Иск преждевременен, и не только потому, что подлежащие органы еще не сделали вывода по жалобе присяжного поверенного Хардина о краже плотбища…
Мейер. Я изымаю из дебатов и этот вопрос, господин адвокат.
Ульянов. Могу ли я тогда запросить суд о мотивах такого изъятия? Константинов сам называет захват леса феноменом находчивости и гордится им. Будь он здесь…
Михайлов. Надеюсь, это не ходатайство о вызове к расспросу тяжущегося, представленного в суде своим поверенным? Подобное запрещено пятой страницей сорок четвертого журнала за шестьдесят четвертый год.
Ульянов. Подобное разрешено законом от двенадцатого июня девяностого года. Пятая страница мертва… Но я не добиваюсь чьего-либо вызова, я нахожу иск преждевременным, и не только по соображениям, о которых только что напомнил. Решение Саратовской судебной палаты имеет лишь преюдициальный, предварительный характер. Чтобы решать и решить дело, надо сказать прежде компетентное слово об юридической природе договора между сторонами, так как законы о доказательствах различны для подряда и для найма. Компетентное же слово пока не сказано. Поверенный купца Константинова освободил себя от обязанности доказывать заявленный им иск. У закона же на этот счет мнение другое…
Мейер. Господин Клеменц, ваша позиция…
Клеменц. Я присоединяюсь к соображениям своего коллеги по ответу и хотел бы предъявить суду прецеденты следующих литеров, подтверждающие, на мой взгляд, обоснованность нашей общей позиции: год семьдесят шестой, решение сената сто шестьдесят первое, год семьдесят шестой, решение сената сто шестидесятое… [132].