Ватрикс внимательно посмотрел на фиорентийца, и не сказав ни слова передал ему пистолет. А затем отошел в сторону.

Эццио дрожащими руками закрыл глаза брата и встал на ноги, крепко сжимая оружие. Он в последний раз взглянул в бледное лицо брата. Прицелился, наведя дуло в центр лба. Руки предательски дрожали. Палец вдруг стал как будто из расплавленного воска, не в силах нажать на курок.

Рука Эрцо слабо дрогнула. Пальцы сжались и разжались, заскребли по траве.

«Он еще жив» — забилась в голове Эццио радостная мысль. И в тот же момент Эрцо открыл глаза и уставился на брата. И фиорентиец застыл.

Затянутый белесой поволокой взгляд не выражал абсолютно ничего. Кроме какой — то злобы. Всепоглощающей, хищной, звериной злобы. Эрцо слабо зарычал и медленно начал подниматься на ноги. А Эццио все стоял и завороженно наблюдал за братом. Ватрикс тут же направился на помощь:

— Стреляй! Это уже не твой брат, — крикнул он.

Фиорентиец поднял пистолет, прицелившись каннибалу в лоб.

— Прости, — едва слышно прошептал он и нажал на курок.

Пуля опрокинула Эрцо на землю, оставив в центре лба большую, припаленную по краям дыру. Мертвяк затих. А ноги фиорентийца вдруг словно перестали его держать, и Эрцо рухнул на землю, истошно завыв. Его плечи затряслись. Эццио рыдал, уткнувшись лицом в землю. Гусар застыл неподалеку. А затем на плечи фиорентийца легли женские ладони. Девушка осторожно обняла рыдающего фиорентийца, погладив его по спине. Мари что-то говорила, но голос ее, казалось, звучал за милю отсюда.

Эццио не понимал, сколько прошло времени. Хотелось плакать, но слезы словно застряли где — то. Ярость тоже ушла. Осталось только пустое безразличие. Фиорентиец без движения лежал на земле, уткнувшись лицом в траву, а рядом сидела Мари, держа его за плечи. А затем наступило какое — то спасительное забытье…

Фургон трясло и братья, сидевшие на козлах, подпрыгивали на доске, изо всех сил стараясь не улететь на тракт.

— Проклятые проселочные дороги, — проворчал Эрцо, дергая вожжи и заставляя лошадей идти медленнее. — Хорошо, весна выдалась жаркой. Иначе мы бы взмокли, вытаскивая повозку из грязи.

— Ты пессимист, брат, — улыбнулся Эццио. — Смотри на мир проще. Ищи маленькие удовольствия вокруг.

— Как ты ищешь их в вине и замужних женщинах? — проворчал Эрцо.

— Почему бы и нет, — хитро улыбнувшись, ответил брат.

— Когда — нибудь ты пропадешь, а потом тебя найдут в канаве с ножом под лопаткой. Или с пробитым черепом, — ответил Эрцо. — Вот и будет тебе удовольствие.

— Жизнь слишком коротка, чтобы отказывать себе в сиюминутном удовольствии. Например, провести ночь со знойной красоткой. И потом: разве я виноват, что они сами прыгают в мою постель?

— Это все не наш путь, — покачал головой Эрцо. — На кой нам сдался этот бродячий театр?

— Это — наша возможность выбиться в люди. Скоро к нам придет слава, деньги, женщины, — мечтательно вздохнул Эццио.

— Застенки, пытки, костер, — продолжил Эрцо. — Инквизиторы не особо жалуют бродячие театры. Это не наш путь, брат, — упрямо повторил он.