Сели на бревна, на камни. Чествовали ловцов, уховаров, капитана, механика, корабельную повариху (она сервировала застолье на досках и камнях). Ели белую рыбу, облизывали пальчики, хлебали горячий навар. Клали ложки лишь для того, чтобы убить комара.
Трещал плавник в костре, редели сумерки белой ночи. Чайки торопили едоков тонкими криками. С ухою справились неожиданно скоро, и стало решительно нечего делать. Даже спать показалось грешно.
Вот разве что половить рыбу — для следующей ухи.
Нежность
— Ты грести умеешь? — спросил механик, чернявый, жилистый, нос с горбинкой, смуглая кожа — не только от солнца и ветра, еще от горячего дыхания дизелей, от железного пекла. Иронические складки у краев подвижного рта, острый кадык, большая фуражка.
— Умею.
— А силенки хватит?
— Найдется немножко.
— У творческих работников вообще силы мало. У них вся сила уходит на это самое... На нашем пароходе артисты плавают. Мы знаем... — Механик улыбается с потаенным значением, пристально, остро глядит на меня.
— Не торопитесь. Гребите нежно, — советует капитан.
У капитана русые кудри, седые пряди, голубые глаза. Капитан высок, худощав. Он родом из Беломорска. Жил в Ленинграде. Работал на перегонах, ходил на самоходках и лихтерах.
— Гребите нежнее...
Надо вспомнить, что значит нежность.
Север. Белая ночь. Предутренний ветер. Мелкая волна.
Нежность — женского рода. И лодка женского рода. Но, будучи склепана из листов металла, она утратила женственность...
— Гребите нежнее, — просит меня капитан.
Грубое дело — гребля на алюминиевой лодке при свежем ветре — требует нежного исполнения. Тогда поймается рыба.
Чтобы вспомнить, что значит нежность, надо вначале забыть о себе. Гладить веслами воду и чувствовать ее женственность.
Плеснула рыба. Поймался хариус или сиг. Нужно хариуса (или сига) подвести к борту лодки, мгновенно выдернуть — он забьется, попрыгает и умрет.
Поймали рыбу, передохнули.