Помешать исполнению плана, казалось, ничто не могло. Однако в дороге случилась заминка: дорога уперлась в болото. Когда-то, должно быть, через болото была настелена гать. Теперь же болото решительно воцарилось над гатью и над дорогой. Болото девственно зеленело своими мхами, хвощами, осокой, росянкой, не тронутое ни ногой, ни копытом, ни тем более колесом.
Женщины (их было двое) разулись и сунулись было в болото, мужчины (их было трое) остерегли: «А вдруг в болоте гадюки?»
Стали искать дорожку в обход болота. Нашли колею, зимник на лесосеку, и главное, что обнадеживало, — человеческие следы. Двое прошли недавно, в резиновых сапогах. Доверились этому следу и шли по нему часа два, на ходу вспоминая о двух километрах, намеренных циркулем.
Как далеко зашли те двое, куда, для чего?
Запахло дымом, расступились заросли...
Вышли на луговину. Здесь косили траву, тлел костер. Спросили у косарей, как пройти в деревеньку, в то место, где раньше была деревенька.
— А вы откуда? Куда? Кто такие?
— Мы с парохода... Гуляем...
Косари показали дорогу. Кричали вдогонку:
— Лучше вон становитесь траву косить. Сено трясти...
Деревенька стояла на низком, затравевшем, заросшем крапивой берегу заводи. Изб всего было шесть или семь. Но в каждой из них могло поместиться большое семейство. (Вспомним, что в доме заонежского крестьянина-середняка Елизарова, ныне привезенном из деревни Васильево в Кижский музей деревянного зодчества, проживала семья из двенадцати человек.) Высокие широкогрудые избы стояли поодаль одна от другой, и все лицом к озеру. Лица их были источены, крыши просели. Печать отвержения, одичалости лежала на этом бывшем поселении людей.
Однако сказать, что тут не было признаков жизни, нельзя. Прямо в бывшей деревне, на бывших ее проулках, паслось стадо коров, предводительствуемое быком. Бык набычился, поглядел на пришельцев — что-то не понравилось ему: в женских одеждах наличествовали красные тона. Бык наставил рога, подобно антенне локатора, в сторону раздражителя и заревел, как труба завода. Заревел он уже на ходу, рев означал: иду на вы.
Бык представлял собою крупный, отъевшийся на вольных травах, исполненный грубой бычьей силы и чувства неограниченного самовластья экземпляр. Быть может, быка раздражили не столько красные тряпки, сколько сам факт вторжения в пределы его державы.
Женщины, да и мужчины тоже, подались к урезу воды. И если бы бык продолжал атаку, оставалось одно: прыгать в воду. Будь ты хоть молодцом из молодцов, с ивовым прутиком в руках много не навоюешь со здоровым бугаем. Но едва ли бугай решится на водную процедуру...
Я даже засмеялся, осознав в себе преимущество перед быком.
— Чего вы боитесь? — крикнул я женщинам. — Он не полезет в воду. Он сам боится воды.
Тут показалась из-за мыса моторка, подлетела к берегу и стала, умолкла. Все смотрели на лодку, на капитана, механика. О быке позабыли. Бык понял, что кончилось его время, и стушевался.
— А где же наши?
— Мы их высадили вот тут у этого камня, — отвечал капитан, — часа три назад.
— Где же они?