Капитан и механик пожали плечами.

Бык рассеял их по лесу? Эту версию отмели: не те ребята, сами кого угодно рассеют. Может быть, они ушли по дороге? Но там болото... Ладно, не малые дети, найдутся.

Стали варить уху. Сижков и хариусов наловили капитан с механиком. Чего не хватало для ухи, за тем они быстро сгоняли на пароход.

— Ну что, не вернулись?

— Нет, не вернулись. Да вы не волнуйтесь, — успокаивал капитан. Запасом глубокого, отстоявшегося спокойствия он напоминал губу Онежского озера.

Ну ладно. Уху варили артелью. Уха удалась. Съели уху и вернулись на борт парохода.

Первое, что увидали, — развешенные на палубе, должно быть, только что выстиранные брюки и пиджаки. Ага, они провалились в болото...

Мой сосед по каюте, склонившись к толстой тетради, что-то быстро-быстро писал. Его костюм в это время, я видел, сушился на палубе.

Когда я вошел в каюту, сосед перестал писать и сказал:

— Ты знаешь, я провалился в болото и вспомнил фильм «А зори здесь тихие». Помнишь, как они там бредут по болоту? Я понял, что это не просто так, для эффекта... Это очень серьезно. Очень серьезно. Я первый раз в жизни побывал в настоящем болоте. И это, в общем, так здорово!

— Кто же вас гнал-то в трясину?

— Ну, мы не думали, что это такая трясина. Там все же была дорога...

— А мы сварили уху и съели.

— Можно вам позавидовать. Но... вы съели уху, а я зато написал рассказ. Почти написал, совсем немножко осталось. Болотный рассказ...

Человек провалился в болото по уши... Мог озлиться на это болото. Нет... Постирал свой костюм, поглядел на Онего-батюшку, Онего погладил его по бедовой головушке мягким березовым ветерком... Человек не то чтоб утешился, он почувствовал крылья — творить, как мастер Нестор, посягнувший построить церковь на острове. Преображенскую церковь в Кижах...

Онего-батюшка помог человеку. До того он ласковый, мудрый, утешный.

— Ну вот видишь, — сказал я товарищу, — в городе ты высасывал бы сюжет из пальца, а здесь... Чтобы рассказ написать, нужна встряска. Пусть это даже болото...

— Да, ты прав, — согласился мой товарищ. — Но ведь болото может и засосать. В нем, знаешь, нет дна. Я в этом сам убедился.

— И в прозе тоже нет дна. Если решился — ломись напролом, бреди, ныряй, плыви, тори дорогу. И если кто поможет тебе, то разве Онего-батюшка. Больше никто.

Эту последнюю фразу я вслух не сказал, я после ее придумал.