Человек любит лес не только потому, что он ему приносит пользу, но и потому, что он — источник многочисленных сказок. Для детей лес — это жилище невероятных, огромных зверей, карликов, добрых и злых фей, чудодейственных трав и цветов. Самые замечательные сказки о разбойниках и диких зверях связаны с лесом. В детском воображении грибы ведут между собой войны.

Да и взрослые до сих пор верят, что в лесу живут существа, которые ночью качаются на ветках или пляшут на полянах, и русалки, которые стараются сбить с дороги запоздавшего путника и мучают его своим хохотом. Для подростков прогулки в лесу во время летнего отдыха — самые лучшие воспоминания.

Взрослые тоже не остаются равнодушными к красотам природы. Да и как можно не поддаться очарованию леса, весной, когда все оживает после зимней спячки, и в солнечный день могущественное волшебство прельщает и притягивает ваш взор. В бурю и грозу какие ужасные силы неистовствуют и в лесу и вне его. В каком бешенстве они набрасываются на лес, гнут и теребят его, а он, как богатырь в русских сказках, сопротивляется и отбрасывает их нападения.

Чистый воздух леса, его нежные оттенки, свежесть окружающей вас зелени, разнообразие цветов и красок опьяняют вас, создают особенное веселое и беззаботное настроение, которое остается долго, когда вы уже возвратились домой.

Сколько оттенков таит в себе лес осенью ! Он полон печали и сожалений, когда уходят летние теплые дни.

В России даже зимой лес прекрасен, в особенности в очень холодные дни, когда светит солнце. Он стоит точно зачарованный. Ни один куст, ни одна ветка не движется. Царит почти полная тишина. Ни малейшего шума зверька или птички, ни одного дуновения ветерка. Земля покрыта пеленой снега, а ветви согнулись под тяжестью инея, кристаллики которого сверкают и переливаются на солнце как бриллианты всех цветов. Деревья в своем зимнем наряде принимают фантастические формы, не похожие на" те, когда они были покрыты листвой. Белые, кудрявые березы склоняют свои гибкие ветви до самой земли, как если бы они становились на колени перед вами. Ели превращаются в серебристые конусы, а сосны покрываются снежной завесой как кисией. Маленькие кустики, растения низшего класса возрождаются. Они принимают самое причудливое убранство лесного царства. И над всем этим миром царствуют огромные дубы, цари леса в своих снежных шапках.

Вы стоите тут, в этом волшебном царстве и вы сами чувствуете себя околдованным. Вам кажется, что вот-вот это волшебство может исчезнуть и это царство превратится в населенный мир живых существ, тот самый, который вам известен по сказкам.

А я, мятежный, все томлюсь. Мне недостаточно смотреть на красоту, которую Ты создал, наслаждаться внешними открытиями. Я хотел бы проникнуть в глубокие слои, в то, что находится за этой красотой, дальше, в странах, которых я не знаю.

Среди этой красоты природы чувствуешь убогую жизнь, невежество, грязь, нечистоту, которые царят у нас, и никто не может объяснить почему, какая причина тому, что мы живем так плохо. Какие грехи мы должны искупить на этом свете ? И много других вопросов мучило меня.

Что скрывает звездная ночь в необъятной глубине небесного свода ? Что за небом ? Есть ли предел этой необозримости ? Почему некоторые звезды блестят голубым светом, другие — красным, третьи — разноцветные ?

На все эти вопросы мне отвечали : « Какой ты глупый ! все создано Господом Богом, только Он знает это. Тебе не нужно знать. Не гневи Бога твоими глупостями. Не Он внушил тебе это ». И я должен молчать, скрывать свои мысли в глубине сердца и хранить их, не высказывая своих дум. Они в моих снах, я засыпаю и просыпаюсь с ними, они не оставляют меня никогда.

Хорошо ранней весной на лугу в займище, но еще лучше в поле, когда там все весенние работы кончались, когда оно покрывалось зеленым ковром весенних хлебов, а озимое поле начинало уже серебриться. Не слышно в нем в эту пору голоса человеческого, и даже присутствия его не обнаружишь. В безоблачном небе ястреб или копчик реют то там, то сям, высматривая свою добычу, а внизу, на земле и над посевами летают, прыгают, ползают разнообразные, разноцветные бабочки, букашки, таракашки и трещат кузнечики.

Все вокруг ласкает взгляд, все радует, и никакого чувства страха и опасности, потому что находишься один среди природы, потому что на расстоянии, какое может охватить глаз, не видишь присутствия человека. Видимость же прекрасная : за 4-5 верст видишь свое село.

Не один раз в возрасте десяти-одиннадцати лет испытывал я это чувство, которое живет во мне до сих пор. Бывало, рано утром мать посылает меня с тем или иным поручением к одной из своих сестер, к тетке Ганьке, в « хутора ». До хуторов от нашего села 17 верст, и на всем этом расстоянии маячит только одно деревцо да еще гордо возвышается над полем курган.

Я не боялся и даже любил ходить к тетке Ганьке и поэтому охотно соглашался выполнить данное матерью поручение. В подкрепление сил в пути мать снабжала меня куском черного хлеба, одним вареным яйцом и щепоткой соли, которые аккуратно завертывались в платок или в чистую белую тряпочку. Больше ничего не было в руках, кроме этого маленького узелка. Никому не приходила мысль брать палку : не от кого было защищаться в эту пору в поле.

У меня был свой способ определения пройденного расстояния, свои этапы перехода. От села до поворота — первый этап ; от поворота до Лоска, большого и глубокого оврага, прорезывающего поля, — второй этап и т.д. От поворота до Лоска дорога спускалась до самого оврага, и село постепенно исчезало из вида. От Лоска же она все время поднималась до шоссе на протяжении более 10 верст. Между Лоском и шоссе поле прорезывалось еще одним меньшим оврагом, который назывался Лощечком. Для меня он был третьим этапом перехода. Здесь я останавливался, чтобы утолить свой голод, который начинал давать о себе знать, и отдохнуть.

На Лощечке совсем недавно, года два-три тому назад, был устроен пруд. Дно его в этом месте углубили, а поперек устроили земляную насыпь, запруду, вдоль которой по краям посадили ветлу. На этой запруде я и располагался для отдыха и еды. Случалось, что на этом этапе я и засыпал и спал беззаботным сном, как настоящее дитя природы, дитя первобытного человека. Солнце грело мое тело, легкий ветерок овевал меня, уменьшая жар лучей палящего солнца. Стрекотня кузнечиков убаюкивала, а чуть слышимые в траве шорохи ласкали мой слух, напевали мне мелодии, которые не всем дана возможность слышать в жизни...

Подкрепившись и отдохнув, я продолжал свой путь. Следующим для меня этапом был так называемый большак. Это — широкая полоса настоящей девственной степи, которая оставалась нераспаханной вдоль полей нашего села. По рассказам деда, по этому большаку ездили и гнали с южных степей скот для убоя на Липецк, а оттуда на Москву. На нем были построены постоялые дворы. А раньше по этому пути проходили, вероятно,войска Владимира Мономаха, Игоря Святославича, воспетого поэтом в поэме Слово о полку Игореве, запечатленного композитором Бородиным в опере Князь Игорь. По этой же дороге, вероятно, двигались первые татарские полчища, наводнившие и подчинившие Русь более чем на два с половиной века. Кто знает, быть может, этот путь был главным для всех проходящих орд, племен и народов, выходящих из степей Центральной Азии и наводящих на всех европейцев страх и ужас, сеющих смерть и разорение.

В то время, когда я ребенком пересекал большак, в других местах память о нем уже давно быльем поросла* и только вдоль полей нашего села он продолжал существовать, как молчаливый исторический памятник веков. В весеннее и летнее время он служил местом выпаса для лошадей крестьян, поля которых прилегали к нему.

И еще одной достопримечательностью славился большак : здесь плодилась саранча и разлеталась по всем окрестным полям, причиняя большой вред земледелию. Каждый год начальство посылало старосте нашего села грозный приказ бороться с саранчой. Для этого нас, детей, по наряду*, привозили на большак, и мы бреднем ловили саранчу под руководством десятского* и зарывали ее в канавки.