Побежденный, Оливье плюхнулся обратно в кресло, и Астрид погладила его по запястью.

— Не всем дано понять высокое искусство. — Она наполнила доверху его бокал и развернулась к нему. — Они просто не понимают.

Макс и Кэрис отнесли тарелки на кухню. Девушка закрыла дверь и, прислонившись к ней спиной, выдохнула. Макс стоял рядом.

— Черт возьми, — сказала она, глядя в потолок. — Это было настойчиво. Спасибо тебе.

— Я не могу поверить, что люди так себя ведут на цивилизованных вечеринках. Как думаешь, — продолжил он, — может, он хотел, чтобы мы присоединились и… сымпровизировали что-то? Я подыграл бы ему на каком-нибудь бонго, Лилиана могла бы сложить вместе пару ложек и трещать ими, словно маракасами…

— Мозг Оливье протаранило бы нечто вроде огромных цимбал…

— Это точно можно устроить.

— Я не против пробежаться по клавишам…

— Ты играешь на пианино?

Кэрис кивнула.

— Классно. Где оно?

Она вытянула пальцы, все еще держа тарелки, и улыбнулась.

— Ох, конечно. Ты можешь играть на пианино где угодно. Просто у тебя есть традиционная гитара. В другой комнате.

— Это мамина. Мы храним ее по очереди, в зависимости от того, кто живет в более холодном климате. Она говорит, влажность вредна для инструмента или что-то в этом роде. На самом деле мама одержима ею. Я же обычный хранитель гитары Гвен, и то совсем ненадолго.

— Значит, она бы огорчилась, если бы узнала, как надругались над инструментом сегодня вечером?

Они снова тихо рассмеялись, и Кэрис поставила тарелки в раковину. Макс, вытащив хлопковое кухонное полотенце, перекинул его через плечо, выкладывая шесть десертных тарелок и напевая мелодию Оливье. Они захихикали.

— Где сейчас твоя семья? — спросил Макс.

Кэрис оперлась на стол, наблюдая за тем, как он раскладывает и украшает чаши с десертом.

— Мои мама с отцом в этот раз живут на В14. Мой брат работает в команде помощи в бывших Соединенных Штатах…

— Паршиво. В самом деле?