– Серьезно? – снова вклинилась мама. – Мы уже и забыли за восемь лет.

– Да, Марьян. У меня и до выборов был бизнес. Весьма успешный. Он есть и сейчас. Я в скором времени отойду от государственных дел и хотел бы заниматься чем-то более… Хм… Культурным, что ли.

– Объясняй конкретнее, – не выдержала я хождений вокруг.

– Глеб, давай.

Андрей махнул Москвину, и тот включил видео на телеке.

Экран тут же показал изображение расписанной стены. Огромную деву Марию. Икона на стене дома. Не каноническая, конечно. Потом Портрет Эйнштейна и Боба Марли. Кружева Марии. Огромный кот. Рыба с домом на спине. Все нарисовано на стенах многоэтажек.

– Почему здесь нет Булгакова? – спросила я. – Арбатский мурал очень просится в эту подборку.

– Потому что у нас почти не поддерживают такой вид искусства. Булгакова рисовали по просьбе жильцов дома. Они же и скинулись, – объяснил Глеб. – Это исключение, а не правило. Тогда как в других странах уличное искусство давно финансируется государством и несет в массы новые идеи.

На экране появился мой дракон-экраноплан.

– Господи…

Я съехала ниже и прикрыла глаза рукой.

– Да-да, Алекс. Ты должна знать, какой резонанс вызвало твое хулиганство, – вступил Громов. – Я думал, придется как-то отмазывать тебя от этого безобразия. Но после моего посещения объекта проблема рассосалась сама собой. Дело закрыли, а экраноплан стал самым популярным культурным местом в крае.

Я прыснула.

– Он и был там самым популярным, Андрей.

– Не настолько. Администрация недавно послала запрос на организацию платного аттракциона.

– Это ты сделала, да? – догадалась мама. – Почему только половина?

– Не успела, – ответил за меня Андрей.

– Ясно. Но я так и не улавливаю, к чему вы клоните, господа.

– К тому, что Алекс обязана продолжить традицию, которую сама начала, – ответил Глеб.

– Марать памятники? – уточнила я.