– Мне нечего тебе выложить, Алекс. Кроме того, что ты попадаешь под статью о хулиганстве, порче имущества государственного значения и оскорблении чувств…

– Чьих чувств? Ржавого самолета? – закончила за Казарина Алексия. – Он уже подал на меня в суд? Так быстро.

– Ему и не нужно. Экраноплан – объект государственного значения и памятник воинской славы.

Я прыснул, не в силах сдержаться.

– Веселиться можно действительно продолжить в местном обезьяннике. Хотите, клоуны?

– Поехали, – Алекс задрала нос.

Сергей сдвинул брови.

– Ты понимаешь, что родители тебя не отмажут? Ни за какие деньги…

– Ой, да ладно. Даже Клим может купить этот экраноплан со всей славой и государственной гордостью на борту.

Меня так раздражало раньше ее снобское поведение, но сейчас я прям кайфовал от надменности Алекс. Не знаю, насколько она была искренна сейчас. Может, строила хорошую мину при плохой игре. Мы оба точно попали в самую жопу. Но мне было плевать на последствия. Я наслаждался каждой минутой, что проводил с Алексией Стерн.

В тюрьме буду вспоминать именно это.

– Ладно, Алекс. Можешь шутить и дальше. Списываю хиханьки на бессонную ночь и отключку мозга. Вам придется задержаться здесь. Поднимитесь в номер. Советую выспаться, чтобы мыслить трезво. Миша, проводи их.

Миша отделился от стены и встал у нас за спинами.

– Нам нужно пойти лечь спать? – уточнил я приказ. – Это наказание за вандализм? А одеяло подоткнете?

Теперь настала очередь Алекс фыркать.

– Ваши документы, кстати, – среагировал на меня Казарин.

– Не нужны тебе его документы, – вступилась Алекс, но поздно, конечно.

Я достал паспорт из кармана куртки, отдал Казарину.

– И твой, Алексия.

– Зачем?