– Не хочу убегать, как преступница, – я задрала нос, давая понять, что это принципиально. – Я не сделала ничего плохого.

– Знаю, – спокойно согласился Костя. – Но с точки зрения законодательства…

– Ой, подотрись своим законодательством вместе с точкой зрения, Кос. Разве ты не чувствуешь…

– Чувствую, – перебил он меня. Хоть и не участвовал, а тупо наблюдал. Даже я со своим крошечным эмоциональным диапазоном и паршивым чувством прекрасного это чувствую.

Я потрясенно замерла, но тут же очнулась, чтобы спросить:

– Что именно ты чувствуешь?

Мне было это очень важно. Может, и неправильно было докапываться до раненого Кости, но мне показалось, что ему самому хочется говорить вслух. Сам себе он не разрешит, но если я пристану…

– Мне сложно объяснить, – почти сразу стал отвечать Градов, подтверждая мои догадки. – Я там действительно был свободен благодаря тебе. Словно война наконец закончилась. Как будто только у тебя было право подписать мою отставку.

Он стоял посреди обшарпанной комнаты. Большой, сильный, красивый. Одновременно потерянный, но, кажется, счастливый. Я подошла и обняла его. Нам обоим это нужно сейчас.

Возможно, нам обоим это нужно всегда?

Мне тоже не хватало этого ощущения. Прижаться к огромному мужчине, чувствовать себя маленькой и защищённой от всех бед. Как за каменной стеной.

– Хочешь, поедем прямо сейчас? – спросила я, зная, что ему важно немедленно увезти меня подальше.

– Да, хочу. Безопасность…

Я накрыла его губы пальцами.

– Не объясняй. Все и так понятно. Поехали.

Мы наскоро закидали немногочисленные вещи, что доставали из багажа. Костя спустил оба чемодана, я сдала ключ.

– Безопасность, значит, да? – решила я разрядить обстановку торжественного напряжения между нами в машине. – Сознайся, ты просто не в силах поспать еще раз в этом клоповнике.

Костя дернул уголком губ ухмыляясь.

– Не буду уверять тебя в обратном. Это самая ужасная гостиница в мире.

– Сноб, – кашлянула я в кулак.