– Думаешь, есть кто-то в окрестностях более сумасшедший, чем я?

– Это вряд ли.

– Ты сам увязался и поставил нас обоих раком. Но выбор еще есть. Можешь поехать или пойти пешком.

– Никуда я не поеду.

Я обернулась и увидела, как Костя сел на песок. Дребезжащее возбуждение добавилось к азарту и вдохновению. Я тряхнула баллоном и продолжила работу.

Летние звуки темноты щекотали уши. Надрывались то ли кузнечики, то ли местные цикады. Шумела вода. Пахло влагой и илом. Луна стояла высоко и немного помогала мне сверху, ворованным у солнца светом.

Возможно, стоило взять обычные краски для наружных работ. Они продержатся дольше, чем граффити. Но возилась бы с ними точно дольше. Поверхность не та. Это не стена и не пол, где кисть, похожая на швабру, положит краску в идеальном направлении. Да и линии у меня сегодня совершенно не плакатные. Я впервые такое творила и была в полусознании от удовольствия.

Лучше только секс.

С Костей.

Пожалуй, несколько дней назад никакой секс и никакой мужчина не могли бы соперничать с кайфом самовыражения. Но сегодня я точно знала, что Костя мог меня уговорить все бросить. Но он этого не делал. Его попытки возмущаться были скорее любопытством. Он мог заставить меня вернуться, но не сделал этого.

Слезы навернулись на глаза. Его вклад тут не меньше моего. Стоять и наблюдать – часто важнее лозунгов поддержки и фальшивых подбадриваний. Сморгнув слезы, я сосредоточилась на работе.

– Это добрый дракон? – спросил Костя, когда мы снова передвигали лестницу.

Я сунула за пояс три баллона для растушевки и взяла в руку четвертый.

– Да, добрый дракон. А что?

– Сиреневый?

– Конечно.

– Почему?

– Мне нравится сиреневый. Как фиалки. Этот дракон больше никого не покусает.

Костя замолчал, и я вернулась наверх к работе. Закончить получится только одну сторону. У меня и на нее, скорее всего, не хватит краски. Придется использовать по максимуму облезлый каркас. Но это ничего…

– Ты не думала, что это оскорбит чувства… – неожиданно крикнул Костя снизу.