– Это нужно повторить. Ты становишься таким забавным!

– Угу… – недовольно буркнул я, наполняя легкие никотином. После долгой затяжки жизнь вроде как наладилась, я приподнялся и спросил с интересом: – Забавный – это когда над унитазом?

– Забудь! – отмахнулся лорд. – С непривычки все бывает. Лучше прими душ, а я пока проверю холодильник, вдруг завалялось что съедобное?

Я осторожно встал, но голова вела себя прилично, не кружилась и не ныла, тело слушалось и было полно энергии; кроме того, мучительно захотелось есть, о чем я и сообщил Мак-Фениксу.

– Нормальный ход, – одобрил лорд. – Ладно, закажу нам суши и салаты, здесь неподалеку хороший ресторан.

– Кстати, где мы? – спохватился я, с отвращением швыряя прочь мятую рубашку с парой уцелевших пуговиц. – В отеле?

– У меня дома, – отмахнулся Курт и потянулся за халатом. – Умоешься, спускайся вниз, столовая на первом этаже, по коридору налево.

Я покорно побрел в душевую при спальне и лишь под струей ледяной воды опомнился: мы у него дома, на Беркли-стрит. В Мейфер.

Память услужливо восстанавливала картины прошедшей ночи, работая с беспощадной точностью. Курт не стал рисковать машиной, и нас домчали на эвакуаторе, с помпой и сиреной в полтретьего ночи. Автоинспектор, весьма довольный мздой, вручную закатил «Ягуар» на стоянку, поскольку Мак-Феникс наотрез отказался ссудить его ключами. Потом Курт тащил меня до двери, а я орал благим матом, и что я орал, Боже, что я пел! Я почувствовал, как краснею и как во мне нарастает желание утопиться со стыда. С трудом справившись с приступом суицида, я вычистил зубы, выбрился одноразовой бритвой и докрасна растерся полотенцем. Увы, моя рубашка превратилась в грязную тряпку, а пиджак делал меня похожим на бомжа: я снял его и кинул в корзину для белья, едва увидел себя в зеркале. К завтраку мне пришлось спуститься в мятых брюках и с оголенным торсом, что весьма позабавило извращенца Мак-Феникса. Сам он красовался в роскошном стеганом халате, но из солидарности тотчас скинул его, оставшись в потертых джинсах.

Мы уселись за стол, уже уставленный коробками с лейблом «Ikeda», и молча налегли на еду.

С благодарностью я отметил, что лорд выбрал самые простые, неострые блюда; особым образом распаренный рис падал в мой измученный желудок, впитывая все шлаки и остатки ядовитых паров, я очищался, я рождался заново, неуклюже орудуя палочками красного дерева. Отказавшись от сакэ, я был награжден чашкой божественного кофе, – явлением в Англии редким, почти фантастическим; закурив вторую сигарету, я откинулся в кресле и вполне благодушно заявил, что отказываюсь выходить на улицу в таком виде.

– Ничего не имею против, – подколол Мак-Феникс, – живи здесь хоть всю жизнь, сделай одолжение! – Я обвел взглядом стол в поисках подходящего метательного снаряда, и он поспешно добавил: – На самом деле я уже звонил, костюм доставят через час.

Я швырнул в него салфеткой, он отбил комок рукой и повел меня на экскурсию по квартире.

Мак-Феникс занимал два подъезда в роскошном доме неподалеку от Беркли-сквер. Ни к чему описывать апартаменты, державшие марку фешенебельной части Лондона; большинство комнат было, на мой взгляд, бесполезно, их наличие диктовала не нужда, а мода, дань предрассудкам и условностям класса. Несколько спален на втором этаже. Комнаты для прислуги на третьем. Гостиная. Курительные, бильярдная. Огромная парадная столовая. Все это великолепие было пустынно и заброшено, хотя мой придирчивый глаз разведчика не заметил и намека на пыль. Более обжитыми оказались кабинет, тренажерный зал и библиотека, но осмотреть их мне удалось лишь вскользь.

Лорд наскоро показал мне кухню с примкнувшей к ней малой столовой, красочно описал систему фильтрации каминных выбросов на чердаке, потом, довольный произведенным эффектом, предложил сыграть партию в снукер. В центральной бильярдной, как он назвал помещение с небольшой спортзал, помимо собственно бильярдного, стояла пара покерных столов в окружении диванов и кожаных кресел; Мак-Феникс грустно осмотрелся и потащил меня в смежную комнату с довольно интимным освещением. Впрочем, когда над столом, повинуясь голосовой команде, зажегся свет, стало ясно, что это кабинет, рассчитанный на игроков, ищущих уединения. Я даже предположил, что в таких кабинетах и решаются самые спорные и секретные вопросы внешней политики; Курт рассеяно буркнул: «скорее внутренней», и принялся умело расставлять шары.

Я выбрал кий по руке, перехватил мелок и с наслаждением размял кисти: нет лучшего средства завести заглохший мозг, чем партия в снукер, а Мак-Феникс, насколько я мог судить, был игроком экстра-класса. Я не видел его за сукном, но рука у лорда сильная и точная, а любовь к физике решала остальные вопросы: бильярд – игра, где все зависит от углов резки и отката, от силы трения стола и прочих технических факторов, мало подвластных такой капризной штуке, как вдохновение. Хотя и вдохновение играло немалую роль.

– Когда-то, – тем временем рассказывал Мак-Феникс, – здесь крутилась толпа народу. Элитная группа плюс десяток приблудных гостей; все спальни были заняты, повара работали в две смены, а столы никогда не простаивали. Теперь же становится не по себе, когда приезжаю один.

– Полагаю, воспротивились соседи? – Я разбил треугольник красных, прямо скажем, не слишком удачно.

– В том числе, – Курт не преминул воспользоваться моей ошибкой и начал серию, забив красный, на откате синий, снова красный и синий. Дальше выхода под красный не было, и он отыгрался за цветные. – Жизнь, как водится, внесла коррективы.

– Вот черт, – выругался я, практически не видя резки. Работать на отыгрыш не хотелось, приходилось рисковать от борта; впрочем, удар мне удался и я заработал аплодисменты лорда. – Только не говори, что тебя бросили друзья, не поверю.