— Ш-ш-ш-ш. — Она обняла меня рукой за плечи. — Я знаю, что ты ни в чем не виновата. Но штука в том, что доктор напугал мою дочь.
— Как? Чем?
Она вздохнула.
— Это сложная история. По правде говоря, моя Шейла всегда боялась всяких должностных лиц. Видишь ли, чиновники из социальной службы однажды отобрали ее у меня, когда она была совсем маленькой, потому что я не могла обеспечить нам нормальное жилье. Я работала как проклятая, чтобы ее вернуть. А после все время беспокоилась, что кто-то снова попытается нас разлучить. Думаю, что передала ей свои страхи.
Слезы вдруг покатились по ее пухлым напудренным щекам. Я никогда раньше не видела бабушку плачущей.
— Не думай о Шейле слишком уж плохо. Она желает тебе добра.
Нет, не желает, возразила я про себя. Я ее ненавидела. Лучше бы она никогда не выходила замуж за моего отца! Вот бы было хорошо. Что же касается требования называть ее «мама», то я больше никогда не собиралась так делать. Я была ей интересна как дочь только до тех пор, пока у нее не родился собственный ребенок. Майкл не мог сделать ничего плохого. Он всегда прав по умолчанию. Это несправедливо. Гневное возмущение постепенно разгоралось во мне…
Вскоре после этого мой брат свалился со своего высокого стульчика, когда я кормила его и забыла пристегнуть ремень. Я отвернулась всего на секунду, но этого оказалось достаточно. Он ударился головой об угол стола. Я ожидала, что он заплачет, но братишка с чмокающим звуком втянул в себя воздух и задержал дыхание. Затем его глаза закатились, и он обмяк.
Я начала трясти его и кричать: «Майкл, Майкл, очнись!» На его голове появилась здоровенная шишка. Вбежала Шейла и тут же завопила.
Усилием воли сохраняя спокойствие, как и в прошлый раз, я набрала три девятки и вызвала «Скорую помощь», но когда мы добрались до больницы, Майкл сам побежал по коридору, как ни в чем не бывало. Доктор сказал, что у него легкое сотрясение мозга, и пожелал узнать, кто присматривал за ним теперь. Но конечно, Майкл по причине малолетства опять не сумел объяснить, что с ним произошло. И — что бы вы думали? — снова обвинили меня.
На этот раз мачеха все-таки отобрала у меня музыкальную шкатулку. И не на неделю, а на две.
— Я тебя ненавижу! — крикнула я ей.
— Элли, ступай в свою комнату! — Отец еще никогда не был таким сердитым.
— Тебе не кажется, что ты переходишь все границы, Шейла? — услышала я голос бабушки Гринуэй, когда уныло поднималась по лестнице. — Эту шкатулку бедняжке подарила мать. Это слишком жестоко — отнимать ее. Кроме того, мы ведь действительно не знаем, что произошло. Твой Майкл, может, и маленький, но очень своенравный.
— Как ты смеешь так говорить о своем внуке! — прошипела моя мачеха. — Сама-то только советы горазда раздавать! Удивительно, что я до сих пор считаю нормальным детство, которое ты мне обеспечила!
— Но это же очевидно, дорогая. У тебя голова не на месте. Ты не можешь обвинять в своих проблемах исключительно меня. Может, тебе стоит все-таки обратиться к врачу за надлежащей помощью…
— Убирайся с глаз моих!
— Шейла!
Это уже вмешался отец.
Потом кто-то из них закрыл дверь в гостиную. Но я все равно слышала яростные голоса, доносящиеся снизу.