— Я не виновата! — возразила я. — Я просто хотела отнять у него нож, пока он не получил серьезную травму. Ай! — Я вскрикнула, когда рука Шейлы хлестнула меня по щеке.

— Ты злая, злая девчонка! — Шейла впала в истерику, и от этого мой брат закричал еще сильнее. Кто-то должен был что-то сделать. Я пришла в состояние какого-то внешне отстраненного спокойствия, не отражавшее внутренней паники, и набрала на телефоне три девятки. К тому времени, как мы добрались до больницы, кровь была повсюду. Майклу пришлось наложить три шва.

— Как это случилось? — спросил доктор.

— Это все моя падчерица, — прошипела Шейла, указывая на меня. — Порезала ножом моего сына.

— Ерунда! — вскинулась я. — Я пыталась отобрать у него нож для картошки. В первую очередь не надо бросать без присмотра острые предметы.

— И кто же, по-твоему, в этом виноват? — процедила Шейла.

— Ты! — выпалила я в ответ.

— Прекрати врать, Элли!

— Я не вру!

Но во время этого разговора я чувствовала, как у меня пылают щеки — от ужаса ситуации. Как бы я ни оправдывалась — все равно выглядела виноватой.

Доктор кинул на меня неодобрительный взгляд.

— Тебе очень повезло, что твой брат серьезно не пострадал. — Затем он повернулся к моей новой матери: — Помните — отныне не спускайте с него глаз ни на минуту.

Шейла была в ярости всю дорогу до дома. Странно, но она казалась более расстроенной словами доктора, чем порезом на большом пальце Майкла.

— Он намекал, что это моя вина! Что я не слежу за своим сыном! Мне надо было позвонить в полицию!

— Что же ты сразу не позвонила? — парировала я.

— Может, и позвоню! Посмотрим, что скажет на это твой отец!

Меня почти тошнило от страха, пока я ждала, когда он вернется домой. Я ведь только хотела помешать Майклу себя поранить. Конечно же, отец поверит мне.

Но когда я рассказала ему, что произошло, — он не выглядел убежденным. Скорее — одновременно строгим и опечаленным.

— Я хотел бы верить тебе, Элли, но это очень серьезное происшествие. Ты что, ревнуешь к своему брату?

— Нет! Конечно нет! Я люблю его.