Корнелиус опускает глаза, словно желая избежать моего взгляда.

— Возможно, — тихо говорит он.

— Что вы можете сказать по поводу смерти ее брата? Как по вашему профессиональному мнению: могла она умышленно оставить брата без присмотра, в надежде, что с ним что-то случится?

Теперь он поднимает голову и говорит громче:

— Нет. Я считаю, что она была просто юной женщиной, которой хотелось внимания. Ее отвлекла первая любовь.

— Это отвлечение стоило жизни ребенку.

— Ну… да, — бормочет Корнелиус.

Мой адвокат вмешивается:

— Я протестую, ваша честь. Это комментарий обвинения, а не вопрос, и он предвзят.

Судья соглашается, но слова уже прозвучали.

— Могу я добавить еще кое-что?

Что еще собирается сказать Корнелиус? Еще больше подорвать ко мне доверие?

— Если это имеет отношение к делу.

— Думаю, что да. — Корнелиус смотрит прямо на меня. — Когда Элли поступала в университет, небольшая группа сотрудников знала о ее прошлом. Мне дали понять, что они представители администрации, но, очевидно, меня ввели в заблуждение. Мы договорились с ними встретиться заранее, чтобы обсудить подробности ее дела. Среди них оказался и Роджер, и он проявил особенный интерес при упоминании, что у нее есть семейные деньги для оплаты образования. Я не знал, что он лектор и будет преподавателем Элли.

Меня сейчас вырвет. Выходит, муж знал о Майкле до того, как мы поженились, — хотя казался таким потрясенным рассказом моей мачехи?

— У меня были основания полагать, — добавляет Корнелиус, — что Роджер Холлс заинтересовался Элли, поскольку знал, что она обеспеченная молодая женщина. И та, кем он мог бы манипулировать.

Мне вспоминается замечание отца моего мужа на свадьбе. «Вынужденный брак может быть вполне удачным, если причины уважительные».

— Для меня было очевидно, — продолжает Корнелиус, — что Роджера Холлса очень устроила бы жена, которая была бы так благодарна ему за «нормальную жизнь», что позволяла бы обращаться с ней как ему угодно.

— И вы не предупредили об этом Элли до свадьбы? — Теперь вопрос задает мой адвокат.

— Я не знал о свадьбе, пока Элли не позвонила мне уже после. К тому времени было слишком поздно, и я решил не вмешиваться. Тем не менее я спросил, рассказывала ли она мужу о своем прошлом. Я надеялся, она поймет, что он уже знает, и либо оставит его, либо им придется откровенно поговорить. Но поскольку Элли бросила трубку, я заподозрил, что мужу она ничего не сказала.